Перенесёмся в бухту Сувла. В конце 1914 года, Фишер спроектировал моторные баржи с защитой из стальных листов для высадки войск на вражеский берег; баржи построили и отправили к Дарданеллам. Корабли брали на борт по пяти сотен пехоты, могли развивать ход до пяти узлов, их оснастили противопульной бронёй и носовыми сходнями для высадки десанта. Средиземноморцы окрестили моторные баржи «жуками» - тому способствовала их внешность. Тёмной ночью тринадцать жуков с частями 10-й и 11-й дивизий, многочисленные эсминцы, лихтеры, транспорты и сильный флотский эскорт взяли курс на бухту Сувла. За два часа до полуночи на берег сошли три бригады 11-й дивизии: 34-я бригада на пляж «A» внутри самой бухты, 32-я и 33-я бригады на пляжи «B» и «C» к югу от мыса Нибрунези. Несколько жуков сели на мель, не успев дойти до берега; турецкие дозоры вели ружейный огонь, на пляже «A» рвались наземные мины, но все три бригады высадились за 2-3 часа без больших потерь. Им надлежало безотлагательно занять два небольших холма: Высоту 10 и Лала Баба по обеим сторонам высохшего Соляного озера и укрепиться на высотах севернее Киреш Тепе Сырт. Затем приходило время удара по Шоколадному Холму с двух направлений – от Высоты 10 и Лала Баба. При успехе, наступление развивалось дальше; войскам предстоял штурм каменистого, покрытого кустарником природного лабиринта известного как Измаил Оглу Тепе. Штаб предполагал, что все эти позиции перейдут к нам ещё до рассвета, если на месте не окажется достаточно крупных вражеских сил. Но события приняли совершенно иной оборот. {1}
В два часа ночи полубатальон турок был выбит с Лала Баба. Тем временем, командир 34-й бригады на пляже «A» принял песчаный холм у берега за Высоту 10, занял его и тем удовлетворился до рассвета. Настоящую Высоту 10 взяли уже при полном свете дня; уцелевшие защитники медленно отошли в кустарник на плато.
{1} Все эти позиции указаны на карте, стр 505.
Так, к утру 7 августа 11-я дивизия выполнила задачу лишь наполовину; по мере того как разгорался день, скрытая в холмах турецкая артиллерия всё более беспокоила войска на пляжах. Темнота обманывает, ночь затрудняет манёвр даже и самых опытных войск: мы можем посчитать график штаба чересчур амбициозным. На деле, реальное продвижение не отвечало и самым скромным ожиданиям. Британская разведка обнаружила на этом участке побережья пять турецких батальонов - 4 000 штыков с артиллерией; фактически, перед 11-й дивизией стояли лишь три батальона, из них два жандармских – примерно 1 800 человек и 20 орудий.
На заре к берегу у Лала Баба подошла 10-я дивизия под командованием генерала Хилла. Высадка прошла под редким орудийным обстрелом. К 8 часам утра тринадцать батальонов 11-й дивизии, две горные батареи и корабли сопровождения вели бой, за сражающейся линией быстро собиралась 10-я дивизия. К концу дня на берег сошли до 20 000 человек; достаточно было откинуть остатки от 1 800 турок на три мили, чтобы занять богатую водой местность с важнейшим для этого участка фронта военным значением. Но вместо этого часть высадившихся войск многие часы и попусту простояла у Лала Баба; вторая пошла на Шоколадный Холм окольным, тяжким, пятимильным путём под палящим солнцем вокруг Солёного Озера. Молодые солдаты изнемогли от жажды и усталости и только поздним вечером смогли в молодецкой атаке овладеть Шоколадным Холмом. Ночь опустилась на измождённые войска, на перемешавшиеся части; доставка воды шла кое-как, за все прошедшие сутки удалось выполнить очень немногие задачи. Потери дошли до тысячи бойцов и чуть ли ни все увечья и смерти пришлись на три батальона. Так прошли первые двадцать четыре часа после высадки в Сувле.
Вечером 6 августа полевые телефоны и одновременно докатившиеся до Галлиполи звуки канонады сообщили фон Сандерсу о начале сражения. Тяжёлые атаки англичан и австралийцев у Хеллеса и Одинокой Сосны; одновременные демонстрации флота в заливе Ксерос и выход из Митилены сочли за начавшиеся десанты или приготовления к дебаркации. Немедленно ответить было невозможно – противник не успел доподлинно открыть своих намерений. Но свежие известия пришли ещё до полуночи: войска АНЗАК большими массами переходят с левого фланга на север по побережью; затем следующая новость - высадка со многих кораблей в бухте Сувла. Двум резервным дивизиям у Майдоса приказали идти на помощь защитникам Сувлы. Они вполне успевали к завтрашнему дню. Но высадка в бухте оказалась полной неожиданностью для врага, никаких серьёзных приготовлений сделано не было. Как понять силу десанта? Дивизия, две дивизии, целый корпус, два корпуса – никто не мог ответить. Пока же между силами вторжения и ключевыми позициями – Киреш Тепе Сырт, возвышенности Анафарты и Измаил Оглу Тепе – стоял один только германский майор Вильмер с тремя батальонами: Галлиполийские жандармы, жандармы из Бруссы и батальон 31-го полка с двадцатью орудиями. С юга не приходилось ждать помощи – там шли бои. Лиман фон Сандерс обратился к опыту 26 апреля и приказал 7-й и 12-й дивизиям у Булаира немедленно идти к Сувле, а всем войскам на азиатском берегу – тотчас переправиться на Галлиполи. И снова, Азия и жизненно важные туркам булаирские линии остались совершенно без войск – слабое место для новой, расторопной высадки. «Во второй раз – пишет германский командующий – мы совершенно обнажили верхнюю часть залива Ксерос, на всём азиатском побережье остались лишь три батальона и считанные батареи береговой обороны». 7-я турецкая дивизия получила приказ выступать в 3:40, 12-я – в 8:30 седьмого августа. Обе дивизии пошли из окрестностей Булаира на юг, по двум дорогам через весь полуостров. Булаир отстоит от бухты Сувла более чем на тридцать миль.
Казалось, фон Сандерс не в состоянии помочь майору Вильмеру с его жандармами до вечера 8 августа и никаких серьёзных контратак до утра 9-го не предвидится. Утро 7 августа открыло истинный масштаб британского десанта. В залив вошла великая армада; наводчики морских орудий искали цели на холмах; берег покрылся солдатами, войска спускались на землю и заполоняли плато волна за волной. И в это же время, XVI турецкий корпус – то есть 7-я и 12-я дивизии - лишь начали свой марш. Но уже днём фон Сандерс несказанно и приятно удивился: командир корпуса, генерал Фези Бей донёс ему, что обе дивизии пришли на место назначения – восток Анафарты – покрыв двойное расстояние форсированным маршем. Тогда германский командующий назначил общую атаку в долине Анафарта на утро 8 августа. Ещё до темноты Сандерс сел на коня и поскакал к месту завтрашнего боя. Некоторое время он тщетно блуждал в поисках своих частей, пока не нашёл штабного офицера 7-й дивизии; как выяснилось, Сандерс разъезжал по линии аванпостов, в то время как основная масса 7-й и 12-й дивизий оставалась далеко позади. Утренняя атака оказалась невозможна, командующий распорядился наступать на закате и провёл весь день 8 августа в больших тревогах: никто, кроме редкой цепочки измождённых жандармов не стоял между ним и огромными силами вторжения. На Измаил Оглу Тепе оборонялись четыре сотни солдат – всё, что осталось от Брусской жандармерии, 2-го и 3-го батальонов; на Киреш Тепе Сырт – триста уцелевших Галлиполийских жандармов. И между этими двумя точками – ни одного солдата. Холмы Кавак и Текке, все низлежащие высоты никак не защищены. В сложившихся обстоятельствах пришлось отвести все турецкие орудия – кроме одного – за гребень Анафарты, от, как казалось, неминуемого захвата артиллерии неприятелем. Ближе к вечеру фон Сандерс узнал от Вильмера, что XVI корпус до сих пор не подошёл в район развёртывания. Германский генерал вызвал командира корпуса к себе и выслушал объяснения: измученные солдаты не будут готовы к атаке до утра 9 августа. Негодующий Сандерс, жульнически обманутый в своих надеждах отстранил турецкого генерала от командования корпусом и тут же решил вопрос о жизни и смерти в пользу Оттоманской империи: он вверил управление войсками офицеру, о котором успел кое-что узнать – и узнать хорошее. «В тот вечер – пишет Сандерс – я передал командование всеми войсками сектора Анафарты командиру 19-й дивизии - Мустафе Кемаль Бею.
Вернёмся на участок АНЗАК и в горы Сари Баир. Весь день 7 августа генерал Бёрдвуд провёл за реорганизацией войск, за приготовлениями к новой битве на закате с отдохнувшими войсками. Линии гурок, британцев и АНЗАКа лежали по склонам гор, до цели оставалось пройти две трети пути. Но цель теперь охраняли выросшие втрое с прошлой ночи войска врага.
АНЗАК возобновил наступление на закате 8 августа. Правая и центральная колонны пошли от гряды «Шпора Рододендрона» на вершину Чунук Баир. Левая колонна вышла из промоины - самой северной из трёх – и атаковала высоту Q: гору главного хребта, отделённую ложбиной от Коджа Чемен Тепе. Рельеф местности ограничил фронт атаки. Начавшаяся схватка затянулась на три беспрерывных дня. Вскоре после рассвета, новозеландцы правой колонны захватили, очистили и закрепили за собой важную позицию на юго-западном конце Чунук Баира, то есть оседлали главный хребет. Центральная и левая колонны, лишённые всякой помощи со стороны Сувлы не смогли продвинуться намного. Ночь на время остановила кровавую резню. Тем временем, турки неустанно подтягивали к обороне свежие войска, но пока не атаковали: солдаты страдали от недостатка воды, местность не позволяла сконцентрировать силы для удара.
9 августа бой забушевал с новой яростью. Правое крыло АНЗАК укрепилось на Чунук Баир, левое атаковало высоту Q, войска центра пытались занять седловину посредине и тем связать оба крыла. Все орудия флота, каждая пушка армии предварили и сопровождали атаку интенсивной бомбардировкой. Атака на левом крыле запоздала, местность оказалась слишком трудна, и высоту Q занять не удалось.
Но центр – батальон 6-го полка гуркских стрелков и два взвода 6-го южно-ланкаширского полка взобрались наверх и заняли важнейшую позицию на седловине между высотой Q и Чунук Баиром. Командир гуркского батальона, героический полковник Сесил Алансон оставил запись о воспоследовавшей трагедии. {1} Он сам шёл во главе солдат и всю ночь с 8 на 9 августа оставался на линии огня.
Турки засели в ста ярдах выше по 35 градусному склону. … Ночью пришло сообщение от командующего генерала: попытаться взять высоту 971, атаковать в 5:15 утра, с 4:45 до 5:15 флот бомбардирует вершину. Я собрал всех вокруг себя. … У меня было только три взвода британских солдат, пришлось довольствоваться этим. … 15 минут до атаки прошли среди чудовищного грохота артиллерийской подготовки; казалось, что наш, чуть ли не вертикальный холм просто рухнет под снарядами. Я рассчитал, что если рвануться по склону сразу же за обстрелом, можно добраться до вершины, разместил три английских взвода в траншее среди прочих моих людей и приказал подниматься в атаку всем до одного, когда я выйду из окопов с красным флагом. На моих часах было 5:15. Никогда прежде не видел такой артподготовки: снаряды разносили траншеи врага с великой точностью, а ведь мы окопались чуть ниже по склону. В 5:18 обстрел ещё продолжался и я подумал, что часы мои врут. В 5:20 наступила тишина; я выждал три минуты для уверенности – риск был велик – и мы пошли, плечом к плечу, в совершенном порядке, в удивительном воодушевлении. … На вершине ждали турки; Ле Маршана убили – штык прямо в сердце. Меня ранили в ногу; затем мы дрались врукопашную минут 10 – хватали их, били кулаками, прикладами, рукоятками револьверов – потом турки повернули, побежали, и я испытал великую гордость – ключ ко всему полуострову наш, мы взяли его не очень дорогой для такого приобретения ценою. Внизу был Пролив, я разглядел грузовики и гужевой транспорт на дорогах к Ачи Баба. Я оглянулся вокруг, увидел, что мы оторвались от прочих, и решил, что наилучшим делом будет погоня за отступавшими перед нашим фронтом [турками]. Мы рванулись вниз, к Майдосу но успели пробежать всего 100 ярдов когда мониторы флота накрыли нас дружественным огнём – шестью 12-дюймовыми снарядами, к внезапному и общему расстройству. {2} Случилось прискорбное несчастье: нас приняли за турок, пришлось вернуться. Страшное зрелище: первый снаряд ударил гурка прямо в лицо, повсюду была кровь, куски тел, люди кричали; все ринулись назад, через гребень холма к старым позициям. {3}
{1} Написано через сорок восемь часов после события.
{2} Кто выпустил эти снаряды, и их калибр так и не удалось установить.
{3} По некоторым сведениям, под этим обстрелом погибли 150 человек.
Я с пятнадцатью людьми задержался на вершине: изумительная видимость, внизу лежат Проливы, со стороны Малой Азии движутся турецкие подкрепления, снуют автомобили. Мы овладели Килид Баром и теперь господствуем над тылом и всеми коммуникациями турок у Ачи Баба. … Затем я остался на холме один, не мог двигаться, совершенно охромел от боли в засохшей ране и потери крови. На стороне неприятеля не было видно серьёзных сил, препятствующих продвижению от Сувлы – одна, две тысячи, не более того – но наступление явно провалилось, а навстречу спешили большие турецкие подкрепления. Телефонные линии оказались оборваны. … Я скатился вниз, в траншеи, на позицию прошлой ночи, перевязал рану и попытался установить связь с полком – мы оставили всех позади, и ожидали подкреплений перед новым броском на вершину. Увы! Никто не пришёл, нам лишь было сказано продержаться ночь с 9 на 10 августа. К вечеру начались турецкие контратаки. Между пятью и семью пополудни враг 5 раз атаковал нас большими силами, но ни разу не смог подойти к линии ближе 15 ярдов. … Капитан Томс и Ле Маршан похоронены на самой высокой вершине Чунук Баира. … Мне приказали спуститься и доложить. Я был очень слаб, терял сознание. … Я доложил обстановку и сказал генералу: если к нам не поднимутся сильные подкрепления, если не доставят воды и пищи - придётся уйти, но тогда мы сами выбросим ключ от полуострова Галлиполи. Генерал ответил, что атака провалилась чуть ли не повсеместно и что следующим утром полк отойдёт на низлежащие холмы.
Заря 10 августа открыла всю тщетность подобных, героических деяний. Погибли двенадцать тысяч человек – по меньшей мере половина войска, вовлечённого в действительно жестокие бои, а проклятые вершины так и остались неприступны. Но выжившие бойцы правого крыла АНЗАК всё же заняли важные позиции Чунук Баира и против них тайно накапливались турецкие резервы.
Мы видели, как генерал Лиман фон Сандерс провёл 8 мая: на холмах за Анафартой, в гневном нетерпении, в ожидании подкреплений от Булаира. Но что же тем временем творилось у бухты Сувла? Британским военным хроникам не пристало уклоняться от правды.
Шлюп «Джонквил» с генерал-лейтенантом сэром Фредериком Стопфордом, командиром 9-го корпуса и всем его штабом прибыл на место на рассвете 7 августа. Генерал остался на борту, рассчитывая на беспроводную связь и обмен сигналами с берегом. Днём 8 августа он посетил берег. Сэр Стопфорд, милый и утончённый джентльмен: пятнадцать лет назад, во время Бурской войны, служил в Южной Африке начальником секретариата генерала Редверса Буллера; затем командовал Лондонским округом, ушёл из армии в 1909 году и до начала великой войны жил штатской жизнью, сильно страдая здоровьем; потом – как многие другие - вернулся в строй: неимоверно умножившиеся сухопутные силы нуждались в офицерах. Поначалу Стопфорд остался в Британии - Китченер доверил ему обучение армейского корпуса – теперь, первый раз в жизни сэр Фредерик получил высокое назначение с персональной ответственностью и командовал войсками в настоящем деле, в виду неприятеля. С учётом перечисленных обстоятельств можно сказать, что генерал старался, как только мог. За первыми и естественными тревогами ночной высадки на вражеский берег немедленно пришли новые волнения. Штаб мог обмануться в истинной численности неприятеля; разведка с воздуха могла не заметить каких-то турецких траншей. Более того: спорадический обстрел пляжей, утихший к вечеру 7 августа, мог возобновиться в любую минуту. В сложившейся обстановке Стопфорд предпринял следующие, необходимые на его взгляд меры: реорганизация частей на берегу; снабжение десанта припасами, в особенности водой; рытьё траншей на захваченных плацдармах; выгрузка возможно большего числа орудий для поддержки будущего наступления. За этими делами прошло 8 августа; вторые сутки после высадки текли в мирных хлопотах, начальник корпусного штаба генерал Рид в полной гармонии с шефом готовил на утро 9 августа приказы и планы наступления. «С точки зрения сражающейся армии – пишет генерал Колвелл, в то время начальник Оперативного управления Военного министерства – на второй день после высадки IX корпус просто отдыхал». {1} Задержимся в этом солнечном, августовском дне, посмотрим, что происходит по обе стороны фронта. На одной стороне расположился безмятежный, благоразумный, пожилой английский джентльмен и 20 000 его солдат: люди разбрелись по берегу, передовая линия уселась на брустверы мелких траншей, закусывая и покуривая; иногда хлопает одиночный винтовочный выстрел; сотни нижних чинов купаются в ласковом море; по светлой синеве бухты, туда и сюда ходят могучие военные корабли, едва ли тревожимые и одним снарядом береговых пушек; на вражеской стороне нетерпеливо выхаживает опытный германец: он в нетерпении, он ждёт дивизий, он ежечасно ожидает краха, известий о полном разгроме жидкой цепочки прикрытия, в то время, как неистовый фанатизм Кемаля поднимает солдат и гонит их вперёд, в бой.
{1} Дарданелльская кампания, стр. 229.
Гамильтон приказал штабному полковнику Эспиналю, офицеру Оперативного отдела доложить обстановку у Сувлы. Полковник прибыл на место утром 8 августа, пристально огляделся и оставил нам красочное описание мирных армейских буден. {1} Поначалу он не поверил своим глазам, но после прогулки по берегу поспешил на «Джонквил», в штаб-квартиру корпусного командира.
Генерал Стопфорд встретил меня со словами: «Что-ж, Эспиналь, блестящая работа солдат, они просто великолепны». «Но ведь холмы не взяты, сэр – заметил я. – Нет – ответил Стопфорд – но люди на берегу!» Я сказал, что командующий, несомненно, окажется разочарован: войска, вопреки его приказам, до сих пор не захватили господствующие над бухтой высоты и постарался убедить генерала в важности безотлагательного движения вперёд, пока враг не опередил нас и сам не занял холмы. Генерал Стопфорд ответил, что полностью понимает ценность времени, но пока войска не отдохнут наступать невозможно, и настаивал на завтрашней атаке со свежими силами.
Я перешёл на борт адмиральского флагмана и направил командующему телеграмму:
«Только что был на берегу, там совершеннейший покой. Ни ружейного, ни артиллерийского огня, не видно никаких турецких сил. IX корпус отдыхает. Уверен, что мы упускаем драгоценный шанс и считаю положение тяжким».
Я отправил телеграмму и через недолгое время узнал, что мой адресат давно в пути и идёт к Сувле. Через несколько минут в бухту зашла адмиральская яхта с командующим.
Подоспевший на закате Гамильтон изрядно подпортил идиллию бухты Сувла. Штаб убеждал командующего, что место его – на Имбросе: именно из штаб-квартиры надлежит руководить великой тройной баталией. Гамильтон провёл в штабе весь день седьмого августа за чтением телеграмм с фронта, но к 11:30 утра восьмого августа совершенно изнемог без новостей от Сувлы, не мог более мириться с изоляцией и решил немедленно ехать на место. На время операции флот предоставил в распоряжение Гамильтона эсминец «Арно»; теперь на миноносец подали сигнал к немедленному выходу.
{1} Этот отчёт передал мне сам полковник Эспиналь
Но тут же выяснилось, что огни на эсминце затушены, и до выхода корабля в море нужно подождать шесть или семь часов – приказ контр-адмирала, озаботившегося состоянием котлов. Командующий одновременно негодовал и страдал, он – по собственным словам Гамильтона – нашёл себя высаженным на необитаемый остров с намерением уморить. Контр-адмирал отозвался на мольбы военачальника и предоставил ему яхту «Триад». Гамильтон вышел к Сувле в 16:15, пришёл на место около 6 вечера и нашёл в бухте крейсер «Чатам» с де Робеком и коммодором Кийзом на борту. Моряки наблюдали за армейским параличом с моря и не замедлили высказать Гамильтону все свои опасения. В довершение всего подоспел Эспиналь; после его доклада командующий немедленно отправился на «Джонквил» и застал Стопфорда за отдыхом после прогулки по берегу. Генерал подустал, но в прочем был счастлив. Стопфорд заявил: «дела хороши, отлично идут» и пустился в объяснения – люди очень устали, он не смог доставить на берег вдосталь воды, много пушек и принял решение отложить захват холмов – действие «могущее привести к регулярному бою» - до утра; бригадирам было приказано наступать до встречи с серьёзным сопротивлением, но пока они так и не смогли занять ни одной господствующей высоты.
Командующий не принял объяснений. Он знал, что от Булаира идут турецкие подкрепления. Он был уверен, что на высотах Анафарта нет никаких значимых вражеских сил. Он предчувствовал – и предчувствовал верно – что бескровное к вечеру 8 августа дело обернётся кровавой борьбой на заре следующего дня. Он требовал немедленно идти вперёд, на Измаил Оглу Тепе и холмы Текке. Генерал Стопфорд ссылался на многие препятствия, и Гамильтон решил спуститься на берег, в штаб дивизии и выяснить всё на месте. Стопфорд не пошёл с командующим.
Командир дивизии генерал Хаммерсли не смог отчётливо объяснить положения и, Гамильтон, после многословной беседы, решил вмешаться в дело поверх всех голов. Помимо прочего, Хаммерсли сообщил командующему, что 32-я бригада стоит в окрестности Сулажика и может двигаться вперёд; Гамильтон «в самых недвусмысленных выражениях пожелал, чтобы бригада перешла в наступление и окопалась на гребне». Генерал Хаммерсли полностью согласился с Гамильтоном и заявлял впоследствии, что действовал по собственной инициативе, не по приказу, но в ответ на личное пожелание шефа. Итак, Гамильтон вернулся на «Триад», а Хаммерсли приказал 32-й бригаде сосредоточиться и попытаться занять плацдарм на высотах к северу от Кучук Анафарта; он повторил приказ отдельно для 6-го восточно-йоркширского батальона: сниматься с позиции и сосредоточиться для атаки. Пока он отдавал распоряжения, стало темно.
Но Хаммерсли не знал истинной диспозиции 32-й бригады. Два батальона вопреки настроениям начальства проявили похвальную инициативу, и ушли далеко вперёд, не встретив никакого сопротивления. Первый батальон занял отличную позицию у Абрикжара, второй солидно окопался на холме Скимитар. Очень странно, что в совершенно спокойной обстановке того дня дивизионное командование ничего не знало о движении двух батальонов в двух милях от собственного штаба. Теперь оба батальона должны были уйти с занятых позиций и сосредоточиться для атаки Кучук Анафарта. Приказы Хаммерсли не вязались с общим планом утреннего наступления, войска ушли с холма Скимитар, и ценную высоту не удалось вернуть до самого конца кампании вопреки немалым усилиям. В конечном счёте, и после всех хлопот 32-я бригада так и не двинулась вперёд до утра.
Британское наступление от Сувлы началось на рассвете 9 августа. Дело открыли 11-я дивизия, 31-я бригада 10-й дивизии, и несколько только что высадившихся батальонов 53-й территориальной дивизии: последние атаковали отроги Кучук Анафарта слева от холмов Измаил Оглу. Фон Сандерс ответил немедленной контратакой. Ночью подошли передовые части 7-й и 12-й турецких дивизий; к утру силы противника выросли чуть ли не втрое против предыдущего дня и постоянно пополнялись подходящими частями. Турки заняли Скимитар немедленно за уходом йоркширцев; теперь, для эффективного наступления правого фланга на Измаил Оглу британцам приходилось заново брать холм. 31-я бригада 10-й дивизии пошла на Скимитар, но не смогла отбить позицию у турок; неудача обрекла все дальнейшие действия правого крыла. То же случилось и на левом фланге: 32-я бригада не достигла цели, на некоторых участках войска даже отошли в беспорядке под неистовым натиском новоприбывших турецких сил.
Днём 9 августа на берег сошли оставшиеся части 53-й дивизии, утром 10-го бой возобновился и не утихал до заката. Британцы частично заняли Скимитар и Измаил Оглу, но враг отобрал всё в яростных контратаках. Спустилась ночь, кустарник на склонах пылал безжалостным огнём. Многочисленные турки выиграли все ключевые позиции и прочно засели в окопы; IX корпус едва ли перешёл границы завоёванного в первый день высадки. Седьмого августа потери не превысили тысячи, девятого и десятого погибли более 8 000 солдат и офицеров.
Перейдём к последним эпизодам битвы. К утру 10 августа британцы из сил АНЗАКа ещё удерживали тяжко давшиеся позиции на Чунук Баире. Два батальона 13-й дивизии – 6-й северно-ланкаширский и 5-й уилтширский - пришли сменить измождённых штурмом холма товарищей, но смена едва успела занять траншеи, как подверглась сильнейшей атаке. После успеха у Сувлы, Кемаль провёл ночь за подготовкой удара – он был готов к любым жертвам ради бесценных позиций на хребте. Целая дивизия – 8-я – с тремя дополнительными батальонами пришли с азиатского берега; атаку сопровождал перекрёстный огонь мощной артиллерии, впереди турок шёл сам Мустафа Кемаль. Яростный поток захлестнул тысячу британских стрелков – более людей не помещалось на тесной вершине. Ланкаширцы вскоре побежали, уилтиширский батальон полностью вырезали. Торжествующие турки перевалили через холм и потекли вниз, по кручам, густыми человеческими волнами; они собрались сбросить нас море, но натолкнулись на плотный огонь - орудия флота, все стволы, винтовки и пулемёты англо-анзаковской линии. Турецкие массы растаяли под огненным шквалом. Из трёх-четырёх тысяч солдат, бежавших по склонам к морю выжили и закрепились на хребте только немногие сотни – но удержались и остались на гребне до самого конца Галлиполийской истории. Десятого августа вторая попытка овладеть Проливами совершенно провалилась, великие усилия не дали решающего результата ни в одном пункте.
В два часа ночи полубатальон турок был выбит с Лала Баба. Тем временем, командир 34-й бригады на пляже «A» принял песчаный холм у берега за Высоту 10, занял его и тем удовлетворился до рассвета. Настоящую Высоту 10 взяли уже при полном свете дня; уцелевшие защитники медленно отошли в кустарник на плато.
{1} Все эти позиции указаны на карте, стр 505.
Так, к утру 7 августа 11-я дивизия выполнила задачу лишь наполовину; по мере того как разгорался день, скрытая в холмах турецкая артиллерия всё более беспокоила войска на пляжах. Темнота обманывает, ночь затрудняет манёвр даже и самых опытных войск: мы можем посчитать график штаба чересчур амбициозным. На деле, реальное продвижение не отвечало и самым скромным ожиданиям. Британская разведка обнаружила на этом участке побережья пять турецких батальонов - 4 000 штыков с артиллерией; фактически, перед 11-й дивизией стояли лишь три батальона, из них два жандармских – примерно 1 800 человек и 20 орудий.
На заре к берегу у Лала Баба подошла 10-я дивизия под командованием генерала Хилла. Высадка прошла под редким орудийным обстрелом. К 8 часам утра тринадцать батальонов 11-й дивизии, две горные батареи и корабли сопровождения вели бой, за сражающейся линией быстро собиралась 10-я дивизия. К концу дня на берег сошли до 20 000 человек; достаточно было откинуть остатки от 1 800 турок на три мили, чтобы занять богатую водой местность с важнейшим для этого участка фронта военным значением. Но вместо этого часть высадившихся войск многие часы и попусту простояла у Лала Баба; вторая пошла на Шоколадный Холм окольным, тяжким, пятимильным путём под палящим солнцем вокруг Солёного Озера. Молодые солдаты изнемогли от жажды и усталости и только поздним вечером смогли в молодецкой атаке овладеть Шоколадным Холмом. Ночь опустилась на измождённые войска, на перемешавшиеся части; доставка воды шла кое-как, за все прошедшие сутки удалось выполнить очень немногие задачи. Потери дошли до тысячи бойцов и чуть ли ни все увечья и смерти пришлись на три батальона. Так прошли первые двадцать четыре часа после высадки в Сувле.
Вечером 6 августа полевые телефоны и одновременно докатившиеся до Галлиполи звуки канонады сообщили фон Сандерсу о начале сражения. Тяжёлые атаки англичан и австралийцев у Хеллеса и Одинокой Сосны; одновременные демонстрации флота в заливе Ксерос и выход из Митилены сочли за начавшиеся десанты или приготовления к дебаркации. Немедленно ответить было невозможно – противник не успел доподлинно открыть своих намерений. Но свежие известия пришли ещё до полуночи: войска АНЗАК большими массами переходят с левого фланга на север по побережью; затем следующая новость - высадка со многих кораблей в бухте Сувла. Двум резервным дивизиям у Майдоса приказали идти на помощь защитникам Сувлы. Они вполне успевали к завтрашнему дню. Но высадка в бухте оказалась полной неожиданностью для врага, никаких серьёзных приготовлений сделано не было. Как понять силу десанта? Дивизия, две дивизии, целый корпус, два корпуса – никто не мог ответить. Пока же между силами вторжения и ключевыми позициями – Киреш Тепе Сырт, возвышенности Анафарты и Измаил Оглу Тепе – стоял один только германский майор Вильмер с тремя батальонами: Галлиполийские жандармы, жандармы из Бруссы и батальон 31-го полка с двадцатью орудиями. С юга не приходилось ждать помощи – там шли бои. Лиман фон Сандерс обратился к опыту 26 апреля и приказал 7-й и 12-й дивизиям у Булаира немедленно идти к Сувле, а всем войскам на азиатском берегу – тотчас переправиться на Галлиполи. И снова, Азия и жизненно важные туркам булаирские линии остались совершенно без войск – слабое место для новой, расторопной высадки. «Во второй раз – пишет германский командующий – мы совершенно обнажили верхнюю часть залива Ксерос, на всём азиатском побережье остались лишь три батальона и считанные батареи береговой обороны». 7-я турецкая дивизия получила приказ выступать в 3:40, 12-я – в 8:30 седьмого августа. Обе дивизии пошли из окрестностей Булаира на юг, по двум дорогам через весь полуостров. Булаир отстоит от бухты Сувла более чем на тридцать миль.
Казалось, фон Сандерс не в состоянии помочь майору Вильмеру с его жандармами до вечера 8 августа и никаких серьёзных контратак до утра 9-го не предвидится. Утро 7 августа открыло истинный масштаб британского десанта. В залив вошла великая армада; наводчики морских орудий искали цели на холмах; берег покрылся солдатами, войска спускались на землю и заполоняли плато волна за волной. И в это же время, XVI турецкий корпус – то есть 7-я и 12-я дивизии - лишь начали свой марш. Но уже днём фон Сандерс несказанно и приятно удивился: командир корпуса, генерал Фези Бей донёс ему, что обе дивизии пришли на место назначения – восток Анафарты – покрыв двойное расстояние форсированным маршем. Тогда германский командующий назначил общую атаку в долине Анафарта на утро 8 августа. Ещё до темноты Сандерс сел на коня и поскакал к месту завтрашнего боя. Некоторое время он тщетно блуждал в поисках своих частей, пока не нашёл штабного офицера 7-й дивизии; как выяснилось, Сандерс разъезжал по линии аванпостов, в то время как основная масса 7-й и 12-й дивизий оставалась далеко позади. Утренняя атака оказалась невозможна, командующий распорядился наступать на закате и провёл весь день 8 августа в больших тревогах: никто, кроме редкой цепочки измождённых жандармов не стоял между ним и огромными силами вторжения. На Измаил Оглу Тепе оборонялись четыре сотни солдат – всё, что осталось от Брусской жандармерии, 2-го и 3-го батальонов; на Киреш Тепе Сырт – триста уцелевших Галлиполийских жандармов. И между этими двумя точками – ни одного солдата. Холмы Кавак и Текке, все низлежащие высоты никак не защищены. В сложившихся обстоятельствах пришлось отвести все турецкие орудия – кроме одного – за гребень Анафарты, от, как казалось, неминуемого захвата артиллерии неприятелем. Ближе к вечеру фон Сандерс узнал от Вильмера, что XVI корпус до сих пор не подошёл в район развёртывания. Германский генерал вызвал командира корпуса к себе и выслушал объяснения: измученные солдаты не будут готовы к атаке до утра 9 августа. Негодующий Сандерс, жульнически обманутый в своих надеждах отстранил турецкого генерала от командования корпусом и тут же решил вопрос о жизни и смерти в пользу Оттоманской империи: он вверил управление войсками офицеру, о котором успел кое-что узнать – и узнать хорошее. «В тот вечер – пишет Сандерс – я передал командование всеми войсками сектора Анафарты командиру 19-й дивизии - Мустафе Кемаль Бею.
Вернёмся на участок АНЗАК и в горы Сари Баир. Весь день 7 августа генерал Бёрдвуд провёл за реорганизацией войск, за приготовлениями к новой битве на закате с отдохнувшими войсками. Линии гурок, британцев и АНЗАКа лежали по склонам гор, до цели оставалось пройти две трети пути. Но цель теперь охраняли выросшие втрое с прошлой ночи войска врага.
АНЗАК возобновил наступление на закате 8 августа. Правая и центральная колонны пошли от гряды «Шпора Рододендрона» на вершину Чунук Баир. Левая колонна вышла из промоины - самой северной из трёх – и атаковала высоту Q: гору главного хребта, отделённую ложбиной от Коджа Чемен Тепе. Рельеф местности ограничил фронт атаки. Начавшаяся схватка затянулась на три беспрерывных дня. Вскоре после рассвета, новозеландцы правой колонны захватили, очистили и закрепили за собой важную позицию на юго-западном конце Чунук Баира, то есть оседлали главный хребет. Центральная и левая колонны, лишённые всякой помощи со стороны Сувлы не смогли продвинуться намного. Ночь на время остановила кровавую резню. Тем временем, турки неустанно подтягивали к обороне свежие войска, но пока не атаковали: солдаты страдали от недостатка воды, местность не позволяла сконцентрировать силы для удара.
9 августа бой забушевал с новой яростью. Правое крыло АНЗАК укрепилось на Чунук Баир, левое атаковало высоту Q, войска центра пытались занять седловину посредине и тем связать оба крыла. Все орудия флота, каждая пушка армии предварили и сопровождали атаку интенсивной бомбардировкой. Атака на левом крыле запоздала, местность оказалась слишком трудна, и высоту Q занять не удалось.
Но центр – батальон 6-го полка гуркских стрелков и два взвода 6-го южно-ланкаширского полка взобрались наверх и заняли важнейшую позицию на седловине между высотой Q и Чунук Баиром. Командир гуркского батальона, героический полковник Сесил Алансон оставил запись о воспоследовавшей трагедии. {1} Он сам шёл во главе солдат и всю ночь с 8 на 9 августа оставался на линии огня.
Турки засели в ста ярдах выше по 35 градусному склону. … Ночью пришло сообщение от командующего генерала: попытаться взять высоту 971, атаковать в 5:15 утра, с 4:45 до 5:15 флот бомбардирует вершину. Я собрал всех вокруг себя. … У меня было только три взвода британских солдат, пришлось довольствоваться этим. … 15 минут до атаки прошли среди чудовищного грохота артиллерийской подготовки; казалось, что наш, чуть ли не вертикальный холм просто рухнет под снарядами. Я рассчитал, что если рвануться по склону сразу же за обстрелом, можно добраться до вершины, разместил три английских взвода в траншее среди прочих моих людей и приказал подниматься в атаку всем до одного, когда я выйду из окопов с красным флагом. На моих часах было 5:15. Никогда прежде не видел такой артподготовки: снаряды разносили траншеи врага с великой точностью, а ведь мы окопались чуть ниже по склону. В 5:18 обстрел ещё продолжался и я подумал, что часы мои врут. В 5:20 наступила тишина; я выждал три минуты для уверенности – риск был велик – и мы пошли, плечом к плечу, в совершенном порядке, в удивительном воодушевлении. … На вершине ждали турки; Ле Маршана убили – штык прямо в сердце. Меня ранили в ногу; затем мы дрались врукопашную минут 10 – хватали их, били кулаками, прикладами, рукоятками револьверов – потом турки повернули, побежали, и я испытал великую гордость – ключ ко всему полуострову наш, мы взяли его не очень дорогой для такого приобретения ценою. Внизу был Пролив, я разглядел грузовики и гужевой транспорт на дорогах к Ачи Баба. Я оглянулся вокруг, увидел, что мы оторвались от прочих, и решил, что наилучшим делом будет погоня за отступавшими перед нашим фронтом [турками]. Мы рванулись вниз, к Майдосу но успели пробежать всего 100 ярдов когда мониторы флота накрыли нас дружественным огнём – шестью 12-дюймовыми снарядами, к внезапному и общему расстройству. {2} Случилось прискорбное несчастье: нас приняли за турок, пришлось вернуться. Страшное зрелище: первый снаряд ударил гурка прямо в лицо, повсюду была кровь, куски тел, люди кричали; все ринулись назад, через гребень холма к старым позициям. {3}
{1} Написано через сорок восемь часов после события.
{2} Кто выпустил эти снаряды, и их калибр так и не удалось установить.
{3} По некоторым сведениям, под этим обстрелом погибли 150 человек.
Я с пятнадцатью людьми задержался на вершине: изумительная видимость, внизу лежат Проливы, со стороны Малой Азии движутся турецкие подкрепления, снуют автомобили. Мы овладели Килид Баром и теперь господствуем над тылом и всеми коммуникациями турок у Ачи Баба. … Затем я остался на холме один, не мог двигаться, совершенно охромел от боли в засохшей ране и потери крови. На стороне неприятеля не было видно серьёзных сил, препятствующих продвижению от Сувлы – одна, две тысячи, не более того – но наступление явно провалилось, а навстречу спешили большие турецкие подкрепления. Телефонные линии оказались оборваны. … Я скатился вниз, в траншеи, на позицию прошлой ночи, перевязал рану и попытался установить связь с полком – мы оставили всех позади, и ожидали подкреплений перед новым броском на вершину. Увы! Никто не пришёл, нам лишь было сказано продержаться ночь с 9 на 10 августа. К вечеру начались турецкие контратаки. Между пятью и семью пополудни враг 5 раз атаковал нас большими силами, но ни разу не смог подойти к линии ближе 15 ярдов. … Капитан Томс и Ле Маршан похоронены на самой высокой вершине Чунук Баира. … Мне приказали спуститься и доложить. Я был очень слаб, терял сознание. … Я доложил обстановку и сказал генералу: если к нам не поднимутся сильные подкрепления, если не доставят воды и пищи - придётся уйти, но тогда мы сами выбросим ключ от полуострова Галлиполи. Генерал ответил, что атака провалилась чуть ли не повсеместно и что следующим утром полк отойдёт на низлежащие холмы.
Заря 10 августа открыла всю тщетность подобных, героических деяний. Погибли двенадцать тысяч человек – по меньшей мере половина войска, вовлечённого в действительно жестокие бои, а проклятые вершины так и остались неприступны. Но выжившие бойцы правого крыла АНЗАК всё же заняли важные позиции Чунук Баира и против них тайно накапливались турецкие резервы.
Мы видели, как генерал Лиман фон Сандерс провёл 8 мая: на холмах за Анафартой, в гневном нетерпении, в ожидании подкреплений от Булаира. Но что же тем временем творилось у бухты Сувла? Британским военным хроникам не пристало уклоняться от правды.
Шлюп «Джонквил» с генерал-лейтенантом сэром Фредериком Стопфордом, командиром 9-го корпуса и всем его штабом прибыл на место на рассвете 7 августа. Генерал остался на борту, рассчитывая на беспроводную связь и обмен сигналами с берегом. Днём 8 августа он посетил берег. Сэр Стопфорд, милый и утончённый джентльмен: пятнадцать лет назад, во время Бурской войны, служил в Южной Африке начальником секретариата генерала Редверса Буллера; затем командовал Лондонским округом, ушёл из армии в 1909 году и до начала великой войны жил штатской жизнью, сильно страдая здоровьем; потом – как многие другие - вернулся в строй: неимоверно умножившиеся сухопутные силы нуждались в офицерах. Поначалу Стопфорд остался в Британии - Китченер доверил ему обучение армейского корпуса – теперь, первый раз в жизни сэр Фредерик получил высокое назначение с персональной ответственностью и командовал войсками в настоящем деле, в виду неприятеля. С учётом перечисленных обстоятельств можно сказать, что генерал старался, как только мог. За первыми и естественными тревогами ночной высадки на вражеский берег немедленно пришли новые волнения. Штаб мог обмануться в истинной численности неприятеля; разведка с воздуха могла не заметить каких-то турецких траншей. Более того: спорадический обстрел пляжей, утихший к вечеру 7 августа, мог возобновиться в любую минуту. В сложившейся обстановке Стопфорд предпринял следующие, необходимые на его взгляд меры: реорганизация частей на берегу; снабжение десанта припасами, в особенности водой; рытьё траншей на захваченных плацдармах; выгрузка возможно большего числа орудий для поддержки будущего наступления. За этими делами прошло 8 августа; вторые сутки после высадки текли в мирных хлопотах, начальник корпусного штаба генерал Рид в полной гармонии с шефом готовил на утро 9 августа приказы и планы наступления. «С точки зрения сражающейся армии – пишет генерал Колвелл, в то время начальник Оперативного управления Военного министерства – на второй день после высадки IX корпус просто отдыхал». {1} Задержимся в этом солнечном, августовском дне, посмотрим, что происходит по обе стороны фронта. На одной стороне расположился безмятежный, благоразумный, пожилой английский джентльмен и 20 000 его солдат: люди разбрелись по берегу, передовая линия уселась на брустверы мелких траншей, закусывая и покуривая; иногда хлопает одиночный винтовочный выстрел; сотни нижних чинов купаются в ласковом море; по светлой синеве бухты, туда и сюда ходят могучие военные корабли, едва ли тревожимые и одним снарядом береговых пушек; на вражеской стороне нетерпеливо выхаживает опытный германец: он в нетерпении, он ждёт дивизий, он ежечасно ожидает краха, известий о полном разгроме жидкой цепочки прикрытия, в то время, как неистовый фанатизм Кемаля поднимает солдат и гонит их вперёд, в бой.
{1} Дарданелльская кампания, стр. 229.
Гамильтон приказал штабному полковнику Эспиналю, офицеру Оперативного отдела доложить обстановку у Сувлы. Полковник прибыл на место утром 8 августа, пристально огляделся и оставил нам красочное описание мирных армейских буден. {1} Поначалу он не поверил своим глазам, но после прогулки по берегу поспешил на «Джонквил», в штаб-квартиру корпусного командира.
Генерал Стопфорд встретил меня со словами: «Что-ж, Эспиналь, блестящая работа солдат, они просто великолепны». «Но ведь холмы не взяты, сэр – заметил я. – Нет – ответил Стопфорд – но люди на берегу!» Я сказал, что командующий, несомненно, окажется разочарован: войска, вопреки его приказам, до сих пор не захватили господствующие над бухтой высоты и постарался убедить генерала в важности безотлагательного движения вперёд, пока враг не опередил нас и сам не занял холмы. Генерал Стопфорд ответил, что полностью понимает ценность времени, но пока войска не отдохнут наступать невозможно, и настаивал на завтрашней атаке со свежими силами.
Я перешёл на борт адмиральского флагмана и направил командующему телеграмму:
«Только что был на берегу, там совершеннейший покой. Ни ружейного, ни артиллерийского огня, не видно никаких турецких сил. IX корпус отдыхает. Уверен, что мы упускаем драгоценный шанс и считаю положение тяжким».
Я отправил телеграмму и через недолгое время узнал, что мой адресат давно в пути и идёт к Сувле. Через несколько минут в бухту зашла адмиральская яхта с командующим.
Подоспевший на закате Гамильтон изрядно подпортил идиллию бухты Сувла. Штаб убеждал командующего, что место его – на Имбросе: именно из штаб-квартиры надлежит руководить великой тройной баталией. Гамильтон провёл в штабе весь день седьмого августа за чтением телеграмм с фронта, но к 11:30 утра восьмого августа совершенно изнемог без новостей от Сувлы, не мог более мириться с изоляцией и решил немедленно ехать на место. На время операции флот предоставил в распоряжение Гамильтона эсминец «Арно»; теперь на миноносец подали сигнал к немедленному выходу.
{1} Этот отчёт передал мне сам полковник Эспиналь
Но тут же выяснилось, что огни на эсминце затушены, и до выхода корабля в море нужно подождать шесть или семь часов – приказ контр-адмирала, озаботившегося состоянием котлов. Командующий одновременно негодовал и страдал, он – по собственным словам Гамильтона – нашёл себя высаженным на необитаемый остров с намерением уморить. Контр-адмирал отозвался на мольбы военачальника и предоставил ему яхту «Триад». Гамильтон вышел к Сувле в 16:15, пришёл на место около 6 вечера и нашёл в бухте крейсер «Чатам» с де Робеком и коммодором Кийзом на борту. Моряки наблюдали за армейским параличом с моря и не замедлили высказать Гамильтону все свои опасения. В довершение всего подоспел Эспиналь; после его доклада командующий немедленно отправился на «Джонквил» и застал Стопфорда за отдыхом после прогулки по берегу. Генерал подустал, но в прочем был счастлив. Стопфорд заявил: «дела хороши, отлично идут» и пустился в объяснения – люди очень устали, он не смог доставить на берег вдосталь воды, много пушек и принял решение отложить захват холмов – действие «могущее привести к регулярному бою» - до утра; бригадирам было приказано наступать до встречи с серьёзным сопротивлением, но пока они так и не смогли занять ни одной господствующей высоты.
Командующий не принял объяснений. Он знал, что от Булаира идут турецкие подкрепления. Он был уверен, что на высотах Анафарта нет никаких значимых вражеских сил. Он предчувствовал – и предчувствовал верно – что бескровное к вечеру 8 августа дело обернётся кровавой борьбой на заре следующего дня. Он требовал немедленно идти вперёд, на Измаил Оглу Тепе и холмы Текке. Генерал Стопфорд ссылался на многие препятствия, и Гамильтон решил спуститься на берег, в штаб дивизии и выяснить всё на месте. Стопфорд не пошёл с командующим.
Командир дивизии генерал Хаммерсли не смог отчётливо объяснить положения и, Гамильтон, после многословной беседы, решил вмешаться в дело поверх всех голов. Помимо прочего, Хаммерсли сообщил командующему, что 32-я бригада стоит в окрестности Сулажика и может двигаться вперёд; Гамильтон «в самых недвусмысленных выражениях пожелал, чтобы бригада перешла в наступление и окопалась на гребне». Генерал Хаммерсли полностью согласился с Гамильтоном и заявлял впоследствии, что действовал по собственной инициативе, не по приказу, но в ответ на личное пожелание шефа. Итак, Гамильтон вернулся на «Триад», а Хаммерсли приказал 32-й бригаде сосредоточиться и попытаться занять плацдарм на высотах к северу от Кучук Анафарта; он повторил приказ отдельно для 6-го восточно-йоркширского батальона: сниматься с позиции и сосредоточиться для атаки. Пока он отдавал распоряжения, стало темно.
Но Хаммерсли не знал истинной диспозиции 32-й бригады. Два батальона вопреки настроениям начальства проявили похвальную инициативу, и ушли далеко вперёд, не встретив никакого сопротивления. Первый батальон занял отличную позицию у Абрикжара, второй солидно окопался на холме Скимитар. Очень странно, что в совершенно спокойной обстановке того дня дивизионное командование ничего не знало о движении двух батальонов в двух милях от собственного штаба. Теперь оба батальона должны были уйти с занятых позиций и сосредоточиться для атаки Кучук Анафарта. Приказы Хаммерсли не вязались с общим планом утреннего наступления, войска ушли с холма Скимитар, и ценную высоту не удалось вернуть до самого конца кампании вопреки немалым усилиям. В конечном счёте, и после всех хлопот 32-я бригада так и не двинулась вперёд до утра.
Британское наступление от Сувлы началось на рассвете 9 августа. Дело открыли 11-я дивизия, 31-я бригада 10-й дивизии, и несколько только что высадившихся батальонов 53-й территориальной дивизии: последние атаковали отроги Кучук Анафарта слева от холмов Измаил Оглу. Фон Сандерс ответил немедленной контратакой. Ночью подошли передовые части 7-й и 12-й турецких дивизий; к утру силы противника выросли чуть ли не втрое против предыдущего дня и постоянно пополнялись подходящими частями. Турки заняли Скимитар немедленно за уходом йоркширцев; теперь, для эффективного наступления правого фланга на Измаил Оглу британцам приходилось заново брать холм. 31-я бригада 10-й дивизии пошла на Скимитар, но не смогла отбить позицию у турок; неудача обрекла все дальнейшие действия правого крыла. То же случилось и на левом фланге: 32-я бригада не достигла цели, на некоторых участках войска даже отошли в беспорядке под неистовым натиском новоприбывших турецких сил.
Днём 9 августа на берег сошли оставшиеся части 53-й дивизии, утром 10-го бой возобновился и не утихал до заката. Британцы частично заняли Скимитар и Измаил Оглу, но враг отобрал всё в яростных контратаках. Спустилась ночь, кустарник на склонах пылал безжалостным огнём. Многочисленные турки выиграли все ключевые позиции и прочно засели в окопы; IX корпус едва ли перешёл границы завоёванного в первый день высадки. Седьмого августа потери не превысили тысячи, девятого и десятого погибли более 8 000 солдат и офицеров.
Перейдём к последним эпизодам битвы. К утру 10 августа британцы из сил АНЗАКа ещё удерживали тяжко давшиеся позиции на Чунук Баире. Два батальона 13-й дивизии – 6-й северно-ланкаширский и 5-й уилтширский - пришли сменить измождённых штурмом холма товарищей, но смена едва успела занять траншеи, как подверглась сильнейшей атаке. После успеха у Сувлы, Кемаль провёл ночь за подготовкой удара – он был готов к любым жертвам ради бесценных позиций на хребте. Целая дивизия – 8-я – с тремя дополнительными батальонами пришли с азиатского берега; атаку сопровождал перекрёстный огонь мощной артиллерии, впереди турок шёл сам Мустафа Кемаль. Яростный поток захлестнул тысячу британских стрелков – более людей не помещалось на тесной вершине. Ланкаширцы вскоре побежали, уилтиширский батальон полностью вырезали. Торжествующие турки перевалили через холм и потекли вниз, по кручам, густыми человеческими волнами; они собрались сбросить нас море, но натолкнулись на плотный огонь - орудия флота, все стволы, винтовки и пулемёты англо-анзаковской линии. Турецкие массы растаяли под огненным шквалом. Из трёх-четырёх тысяч солдат, бежавших по склонам к морю выжили и закрепились на хребте только немногие сотни – но удержались и остались на гребне до самого конца Галлиполийской истории. Десятого августа вторая попытка овладеть Проливами совершенно провалилась, великие усилия не дали решающего результата ни в одном пункте.
Музеи Москвы - домашний планетарий. Домашние планетарии HOMESTAR.