Обмороченный полисмен, Ч.2.

- Он лежал головой к столу, вытянув ноги к входной двери, но узкая щель перекрыла мне ближний обзор. Понимаете, сэр, я глядел через прутья корзинки для корреспонденции и что-то внутри – должно быть, письма - мешало мне смотреть вниз. Но я мог глядеть вперёд, косить по сторонам и зрелище, как это говорят, отпечаталось в мозгу раскалённым железом, хотя смотрел я и недолго – не более четверти минуты. Потом свет разом погас, как будто кто-то нажал на общий выключатель. Я оглянулся и, не побоюсь вам сказать, понял, что одурачен. Слушайте! Мой парень в шарфе удрал!

- Чертовски неуместно – заметил Питер.

- Удрал! – повторил полисмен, - и оставил меня у двери. И вот тут, сэр, я допустил серьёзную промашку: решил, что молодец не успел уйти далеко и кинулся за ним. Но парень скрылся; я остался один среди пустой улицы. Все окна были темны – забавная вещь, сэр: в округе творится бог знает что, но никто не выказывает ни малейшего интереса. Никто из обитателей тупика не поднялся на мои крики и удары в дверь, и ни одна живая душа не откликнулась на ужасный вопль. Такие здесь нравы – вы наверняка замечали это, сэр. Человек ложится в кровать, не заперев ставни на первом этаже или не заметив, что в трубе горит сажа, но никто не придёт с предостережением; он так и заснёт, а соседи скажут: «Будь оно неладно, но это не наше дело». И спрячутся под одеяла.

- Да. – сказал лорд Питер. – Таков город Лондон.

- Истинно, сэр. В деревне всё иначе. Вы и булавки не поднимете без того, чтобы кто-то не подошёл и не справился – где взяли, но в Лондоне всякий сам по себе… Ладно, но мне надо было что-то делать; я засвистел в свисток, и это их проняло. Окна зажглись сразу и по всей улице. Тоже Лондон, сэр.

Лорд Питер кивнул. - Столичные степенства и почтенства вознамерились проспать до труб Страшного суда и лишь тогда чванно снизойти до безгрешных небес. Но Бог никогда не затруднится сказать: «Эй, Михаил! Подними их! Свистни им! Пусть Запад и Восток сойдут с мест по свистку полицейского!»

- Именно, сэр – ответил полицейский констебль Барт и в первый раз отметил неожиданную ядрёность шипучего напитка. Он запнулся; затем продолжил.

- Я засвистел, и вот что случилось дальше. Ко мне подошёл Визес – человек с другого участка. Нам расписывают места и часы встреч друг с другом, каждую ночь по-разному. На этот раз рандеву назначили на двенадцать ночи, Одли Сквер. Визес подошёл ко времени, сразу же откликнулся на свисток и увидел, как я обращаюсь к освещённым окнам и уверяю встревоженных жильцов, что ничего не произошло – небольшое происшествие ниже по улице. Я вовсе не хотел, чтобы обыватели высыпали из домов и предоставили нашему парню удобный случай скрыться в толпе. Визес явился очень кстати. Мы отошли к концу тупика, и я объяснил: в прихожей дома номер 13 лежит мертвец. Похоже, убийство. «Номер 13? – спросил Визес. – Не может быть, тупая башка. На Мермен Энд нет тринадцатого номера. Тут все дома чётные». И это оказалось так, сэр! Вторая сторона улицы не застроена, и у домов лишь чётные номера – за исключением большого здания под номером один на углу.

- Визес ошарашил меня. Я рассказывал вам, что на участке недолго – с начала этой недели, ещё не освоился с районом и не успел выучить нумерацию. Это так; но я совершенно отчётливо видел именно этот номер в свете фонаря и не мог обмануться. Визес дослушал меня до конца и предположил, что я неверно прочёл цифры: речь идёт о доме 12. Не 18 – на Мермен Энд лишь шестнадцать зданий и не 16 – я помнил, что дом не был последним в ряду. Мы решили проверить десятый и двенадцатый.

- Войти в номер двенадцать не составило труда. Приятнейший пожилой джентльмен вышел в халате и спросил - в чём дело, чем может помочь? Я извинился за беспокойство и объяснил – в одном из домов произошло несчастье, не слышал ли он чего? Конечно же, я понял, что это не наш дом, как только открылась дверь – в номере 12 был лишь маленький, обшитый простыми панелями холл с лакированным полом – пустая и опрятная прихожая - ни чёрного шкафа, ни статуи обнажённой женщины, ничего подобного. Старый джентльмен рассказал, что его сын услышал крики и удары несколько минут назад, высунулся в окно, но ничего не увидел; оба, отец и сын, решили, что обитатель номера 14 в который раз забыл ключ от входной двери. Мы поблагодарили любезного хозяина, и пошли в номер 14.

- Там пришлось потруднее. Свирепый господин: должно быть, служил в армии, перешёл на гражданскую правительственную службу, работал в Индии, теперь в отставке. Смуглый и зычный джентльмен со смуглым слугой – какая-то негритянская порода. Господин пожелал узнать, какого чорта тут творится и почему порядочные люди не могут вкусить заслуженного сна. Он предположил, что молодой идиот из номера 12 опять напился. Визесу пришлось повысить голос; в конце-концов, негр сошёл с лестницы и впустил полицию в дом. Увы, но нам опять пришлось извиняться. Ничего похожего – лестница не на той стороне, стены покрыты чем-то вроде латуни и увешаны туземными изделиями – вы понимаете, о чём я – есть статуя в фут вышиной, но это какой-то языческий божок со множеством рук и голов. На полу чёрно-белый линолеум. Слуга оказался придурковат; из его речей я не понял и половины. Он, вроде бы, спал в задней комнате и проснулся лишь от звонка хозяина. Затем наверху лестницы появился и сам хозяин. Джентльмен зычно требовал покоя – шум, как это всегда бывает, идёт из дома номер 12 и если тамошний молокосос не прекратит якшаться с погаными цыганами, то его папаша под суд пойдёт. Не видел ли он чего-нибудь? Нет, не видел. Учтите, сэр: я и молодец в шарфе стояли в крытой галерее входа, а вы не можете видеть, что творится у двери одного дома из других зданий: крыльцо закрыто по бокам цветными стёклами и так по всей улице.

Лорд Питер Уимси посмотрел на полисмена, затем на бутылку, словно соразмеряя ёмкости; поразмыслил и наполнил оба бокала.

Констебль освежился.

- Так, сэр. После второго дома Визес начал глядеть в мою сторону с некоторой укоризной, но ничего не сказал, и мы направились к номеру 10: там проживают две сумасшедшие леди, в холе сплошь чучела птиц и обои, похожие на справочник флориста. Та, что спит в передних комнатах, глуха, как пень; та, что почивала в задней половине дома, просто ничего не слышала. Но мы учинили подробный расспрос и узнали, что кухарка двух безумных леди услышала со стороны дома номер 12 крик «На помощь!», спрятала голову под подушку и принялась молиться богу. В доме нашлась разумная прислужница. Девушка высунулась из окна на мои стуки и крики и заподозрила неладное, хотя, поначалу, и не увидела ничего – нас скрывал портик. Она смотрела на улицу, замёрзла, отошла к кровати за шлёпанцами, а когда вернулась к окну, немедленно увидела бегущего по улице человека. Он двигался очень быстро и совершенно неслышно, как будто бы в резиновых галошах. Служанка разглядела развевающиеся концы шарфа. Человек пробежал по улице и свернул направо; потом раздались новые шаги – это я пустился в погоню. К сожалению, девушка следила лишь за беглецом и не заметила, с какого крыльца я выбежал на улицу. Отлично, свидетельница подтвердила, что я не выдумал всё от начала и до конца – шарф служил тому доказательством. Служанка не признала беглеца, что вовсе не удивительно – две старые леди наняли её совсем недавно. Помимо прочего, молодец стоял напротив меня, когда раздался крик, а значит не имел отношения к убийству. Уверен, он просто не захотел выворачивать перед полицией карманы, и когда я повернулся к нему спиной, решил поискать местечко поспокойнее.

- Не буду - (продолжил полисмен) – надоедать вам рассказами о дальнейших осмотрах. Мы опросили всех, от номера 2 до номера 16 и ни в одном доме не нашли ничего похожего на тот роскошный холл, что я и парень в шарфе разглядывали сквозь щель для писем. И ни одна живая душа не помогла нам более ничем. Я говорил долго, сэр; на деле всё произошло очень быстро. Сначала крики – насколько секунд, не более; они ещё не утихли, а мы уже перебежали улицу и встали перед дверью. Я стучал и кричал, но недолго – мой парень наклонился к прорези для почты, следом посмотрел внутрь и я. Холл оставался освещён от силы пятнадцать секунд: за это время молодец в шарфе успел отбежать от крыльца. Я бросился за ним и засвистел в свисток. Всё заняло минуту, от силы полторы. Итак, сэр, мы обошли все дома по Мермен Энд. Скажу вам, что снова почувствовал себя одураченным; то же и Визес. Он обратился ко мне: «Барт – сказал он – это ты так шутишь? Может, тебе уйти из полиции и определиться в мюзик-холл?» Тогда я заговорил с ним по-другому – посерьёзнее: «Слушай, если мы схватим этого парня в шарфе, он подтвердит мои слова. И ещё – ты что, думаешь, я ради дурацких шуточек готов работу потерять?» «Это верно. Я знаю, ты парень непьющий: может, видения у тебя?» «Видения?! Я видел труп, в прихожей, с ножом в шее – чего тебе ещё надо? Жуткое зрелище, кровь по всему полу». «Ладно – сказал Визес – может, он и не умер или тело из прихожей успели убрать». «Ага, и дом тоже успели убрать». Тут Визес спросил каким-то странным голосом: «А ты уверен насчёт дома? Ты точно не выдумал всех этих голых баб?» Нашёл чего спросить. «Нет – сказал я. – Всё так и было. Слушай, хватит дурака валять. Надо прочесать Лондон и найти парня в шарфе». «Да – глумливо поддакнул Визес – что за жалость! Он так некстати исчез!» «Некстати – ответил я. – Только не надо говорить, что я и его вообразил. Девушка видела и парня и шарф; спасибо ей – иначе ты бы уже вызвал ко мне психических санитаров из Колни Хэтч». «Ладно – сказал Визес. – Вижу, ты не знаешь, что делать. Лучше позвони в участок и спроси инструкций».

- Так я и сделал. Сержант Джонс лично прибыл на место, очень внимательно выслушал нас обоих, прошёлся по улице - медленно, из конца в конец - вернулся и сказал мне: «А теперь, Барт, ещё раз и со всеми подробностями опишите мне ту прихожую». Я рассказал ему то же, что и вам, сэр. Тогда сержант сказал: «А вы уверены, что слева от лестницы была комната с бокалами и серебром на столе? А правая комната украшена картинами?» «Так точно, сержант, именно так». Тут Визес воскликнул – «Ага!» - злорадно так вскрикнул. А сержант и говорит: «А теперь, Барт – прямо такими вот словами – возьмите себя в руки и посмотрите на дома. Видите? У всех одинаковые фасады. И ни в одном доме нет двух комнат по обеим сторонам прихожей. Смотри на окна, идиот!»

Лорд Питер откупорил последнюю бутылку.

- Не скажу вам, сэр (констебль вернулся к рассказу) что Джонс честил меня по заслугам. Как мог он подумать, что я упустил это из виду! И Визес всё заметил, вот почему он думал, что я пьян или спятил. Но Альфред Барт верит собственным глазам. Вначале я решил, что два дома объединены изнутри в один, но это оказалось не так – мы зашли в каждый и не обнаружили ничего подобного, если не думать о потайных дверях из детективных историй. «Всяко говорите – ответил я сержанту – но крики-то были, их слышали жильцы. Спросите у них». И Джонс согласился: «Что ж, Барт, даю вам шанс» - и постучал в номер 12; он не захотел более тревожить жильцов четырнадцатого. На этот раз к нам вышел сын: отзывчивый, как и его отец, джентльмен; ничуть не рассердился на нас и всё рассказал: «Да, я слышал крики, да и батюшка их слышал. От номера 14 нам постоянное беспокойство. Странный малый, этот четырнадцатый – не удивлюсь, если он бьёт своего несчастного слугу. Эти англичане из колоний! Аванпост Империи, вы понимаете. Грубые люди, скорые на руку – опять же, соус карри вреден для желудка». Тут я собрался снова навестить номер 14, но терпение сержанта лопнуло. «Вы прекрасно понимаете, Барт, что нам нечего делать в номере 14 и, по моему мнению, ты либо спятил, либо пьян. Немедленно иди домой, проспись и приходи ко мне, когда придёшь в здравый рассудок». Я пытался спорить, но безо всякого проку; Джонс ушёл, Визес направился на свой участок. А я прогулялся туда и сюда, потом на смену пришёл Джессоп, я пошёл прочь и встретил вас, сэр.

- Но я не был пьян – нет сэр; посмотрите - я и сейчас трезв, хотя в голове и шумит. Наверное, это от шипучки, хотя по вкусу и не скажешь. Но я не был пьян и точно знаю, что остался в своём уме. Меня обморочили – вот как, сэр – это был морок. Возможно, что в одном из домов кого-то убили много лет назад, и я увидел это сегодняшней ночью. Может быть, после убийства хозяин поменял номера домов по всей улице – такое бывало, я слышал, но когда наступает та самая ночь, всё становится так, как было прежде. А я теперь опорочен: духи сыграли со мной гадкую шутку, ни за что опозорили простого человека. Думаю, сэр, вы со мною согласитесь.

Рассказ полисмена занял несколько времени; стрелки напольных часов показывали четверть пятого. Лорд Питер благожелательно посмотрел на собеседника. История успокоила его. Уимси давно не ел – пропустил вчерашний чай, не имел аппетита пообедать и опьянел несколько сильнее рассказчика, но сохранил ясность ума – шампанское побороло нервное потрясение и неусыпные бдения. Он приступил к расспросу:

- Виден ли был потолок, какая-то его часть или светильники через щель для писем? -Нет, сэр; мешал козырёк изнутри. Я мог смотреть направо, налево, прямо перед собой, но не вверх и не на ближнюю часть пола. - Когда вы смотрели снаружи, в доме было темно – светил только фонарь над дверью. Но когда вы посмотрели в щель, все комнаты оказались освещены: правая, левая и задняя? - Так точно, сэр. - У этих домов есть чёрный ход? - Да, сэр. Если выйти с Мермен Энд и свернуть направо, вы увидите маленькую дорожку. Туда и выходят задние двери. - У вас отличная зрительная память. Не удивлюсь, если и прочие виды памяти столь же хороши. Скажите мне, к примеру: вы посетили все дома. Какой из них имел свой, особенный запах? Меня особенно занимают 10, 12 и 14?

- Запах, сэр? – Полицейский закрыл глаза и собрался с мыслями. – Да, это так, сэр. Номер 10, там, где две леди, пах как-то по-старинному. Я слова не подберу, сэр. Не лаванда – но что-то подобное, леди держат их в стеклянных чашах, навроде розовых лепестков – нет, не то. Ароматическая смесь, вот что это было, сэр. Попурри - смесь сухих пахучих цветов и трав. Теперь номер 12. Там не пахло ничем особенным; я, впрочем, подумал, что хозяева держат прекрасную прислугу, хотя никто кроме членов семейства к нам не вышел. Прекрасно натёртый пол, стеновые панели начищены как зеркало. Пчелиный воск и скипидар – вот чем там пахло. И полировочная мазь. Приятный, отчётливый запах опрятного дома. Но номер 14 – иное дело. Я не люблю такие запахи. Вонь, как будто негр жёг дикарский фимиам перед своими идолами. Я не терплю ниггеров, сэр.

- О! – сказал Питер. – Всё, что вы сказали, очень обнадёживает. - Он сложил указательный и средний пальцы, уставил комбинированный перст на собеседника и выстрелил последним вопросом: - Вам приходилось бывать в Национальной Галерее? - Нет, сэр – ответил поражённый полисмен. – Не могу сказать, что бывал. - И это Лондон – сказал лорд Питер. – Столичные жители совершенно слепы к великим сокровищам города. Ладно, как бы нам половчее расплести эту путаницу? Слишком рано для телефонного звонка. Но нет ничего приятнее доброго дела перед завтраком и чем скорее вы докажете сержанту свою правоту, тем будет лучше. Дайте подумать. Да – мы это сделаем. Обычно я не склонен к переодеваниям, но в хаосе последних дней лишнее отступление от обычного уклада ничего не изменит. Подождите здесь. Я приму ванну и сменю платье. Это займёт немного времени, но появиться там раньше шести будет неприлично.

Уимси посчитал ванну полезным делом, но ошибся: он неожиданно сомлел от горячей воды. Хмель от шампанского выдохся, и лорд Питер с некоторым отвращением взбодрился холодным душем. Платье потребовало раздумий. Уимси с легкостью выбрал брюки из серой фланели. Отутюженные складки не сочетались с задуманной ролью, но Питер понадеялся на рассветный полумрак. С рубашкой возникли трудности. Уимси располагал обширным гардеробом, но в нём были одни лишь неброские сорочки джентльмена. Он уделил некоторое время спортивной рубахе с открытым воротником, пока не обнаружил в шкафу пережиток смелого, но провалившегося эксперимента - голубую блузу. Если бы только нашёлся красный, убедительный галстук! Лорд Питер поразмыслил и вспомнил, что видел супругу в достаточно широком и чуть ли не совершенно оранжевом галстуке от Либерти. Именно то, что требуется – если удастся найти. По мнению жены, галстук был хорош; по мнению его светлости – омерзителен. Уимси вышел в соседнюю комнату, увидел вокруг необычную пустоту и вдруг понял, сколь многое переменилось в его жизни.

Вот он обыскивает гардероб Хэрриет, но самой супруги нет: она далеко, на верхнем этаже дома; жену умыкнули и выпустят к мужу лишь по неизречённой милости двух медсестёр и одного новорожденного младенца.

Уимси присел и глянул в трюмо. Он ожидал увидеть что-то необычное, какие-то отчётливые приметы этой ночи, но заметил лишь щетину на щеках и некоторые следы похмелья. Вид, не совсем похвальный для отца семейства, тем не менее, успокоил Питера. Он обшарил все ящики туалетного столика; всё источало знакомые ароматы духов и пудры. Он переворошил стенной шкаф, поискал среди платьев и костюмов, трепетно исследовал полки с нижним бельём, пробрался через соблазнительные чащи перчаток и чулок и, наконец, обнаружил ящик с галстуками и, среди них, - светящееся тёплым светом оранжевое творение Либерти. Уимси повязал галстук, с удовольствием посмотрелся в зеркало - несомненный цыган, богемский бродяга - и вышел, оставив за собой переворошенную как после налёта взломщика комнату. Раскопки продолжились и принесли дальнейшие находки: древняя твидовая куртка сугубо сельского вида, пригодная разве что для рыбной ловли в Шотландии и пара парусиновых туфель. Лорд Питер подпоясался брючным ремнём, осмотрел старую шляпу невыразимого цвета с мягкими полями, отцепил от шляпной ленты несколько блёсен на форель и надел куртку поверх рубахи с высоко подвернутыми рукавами. Он уже решил, что готов, когда в голову пришла новая идея: Уимси вернулся в комнату жены, подобрал широкий шерстяной шарф цвета морской волны и спустился вниз. Полицейский констебль Барт сладко спал.

Вид храпящего с открытым ртом полисмена оскорбил чувства Питера. Он принёс себя в жертву, а глупый полицейский не соизволил ответить даже и приличным поведением! Но будить храпящего казалось делом бесполезным. Уимси от души зевнул и присел рядом.

В половину седьмого их разбудил лакей. Он должен был несказанно удивиться при виде странно одетого хозяина, дремлющего посреди прихожей в компании дюжего полицейского, но был очень хорошо вымуштрован, не признался в удивлении даже сам себе, но просто взял со стола поднос. Звяканье стекла прервало по обыкновению чуткий сон лорда Питера.

- Привет, Уильям. Кажется, я заснул. Который час? - Двадцать пять минут седьмого, ваша светлость. - Пора. – Он вспомнил, что лакей спит на верхнем этаже. – На Западном фронте без перемен, Уильям? - Не совсем, сэр – слуга позволил себе улыбку. – Молодой хозяин веселится с пяти. Но это нормально, так говорит няня Дженкин. -Няня Дженкин? Молодая сестра? Не тратьте на неё времени, Уильям. Разбудите констебля Батра, ткните его слегка под рёбра. У нас с ним небольшое дело.

Мермен Энд просыпалась. Молочник позванивал бидонами, в верхних комнатах мерцали огни, жильцы раздвигали занавески. Слуга скрёб ступеньки перед домом номер 10. Лорд Питер пристроил полицейского в конце тупика.

- Мне пока без надобности официальное сопровождение. Оставайтесь здесь, пока не позову. Да, кстати – как зовут приятного джентльмена из номера 12? Думаю, он будет нам полезен.

- Мистер О’Галлоран, сэр. Полисмен глядел на Питера с надеждой и преданностью. Казалось, он совершенно утерял способность к действию и всецело отдался воле радушного и эксцентричного джентльмена. Питер надвинул шляпу на глаза, засунул руки в брюки, ссутулился и спустился вниз по улице до номера 12. Окна первого этажа открыты: значит, жильцы проснулись. Он поднялся на крыльцо, быстро заглянул в щель для почты и позвонил в колокольчик. Дверь открыла служанка в опрятном голубом платье, белой шапочке и переднике.

- Доброе утро – сказал Уимси чуть приподняв потрёпанную шляпу – дома ли мистер О’Галлоран? – Он старательно выговаривал «р» на мягкий, континентальный манер. – Не старый джентльмен. Молодой мистер О’Галлоран.

- Он дома – с сомнением ответила служанка – но ещё спит.

О! Да, рановато для визитов. Но он мне нужен, срочно.  У меня – гм - небольшая неприятность там, где я живу. Вы можете разбудить его – очень вас прошу. Я все ноги оттоптал – последняя фраза прозвучала несколько патетически, но с неподдельной искренностью.

- Неужто, сэр? – Опечалилась прислужница. – Вы и в самом деле скверно выглядите. - Ничего страшного – ответил Питер. – Пустяки; просто давно не обедал. Но встреча с мистером О’Халлораном поправит всё и немедленно. - Вам лучше войти, сэр. Посмотрю, смогу ли его поднять.

Служанка проводила странного гостя к креслу. - Как вас представить, сэр? - Петровински – храбро нашёлся его светлость. Всё оказалось именно так, как он и предполагал: необычно ранний, странно одетый гость с удивительным именем не вызвал переполоха. Служанка оставила его в крошечном, обшитом панелями холле и поспешила наверх, ни разу не оглянувшись на оригинального визитёра.

Лорд Питер оглядел прихожую, отметил почти полное отсутствие мебели, бросил взгляд на единственный источник света – электрическую лампу у самого входа с улицы. На двери висел почтовый ящик самого обычного типа: из проволочной сетки, дно аккуратно устлано коричневой бумагой. Из задних комнат раздавался запах жареной ветчины.

На лестнице услышались шаги. Молодой человек в халате сошёл вниз со словами: «Это вы, Штефан? Служанка переврала ваше имя как «виски». Что, Марфа опять удрала или – что за чёрт? Что вы тут делаете, сэр?»

- Уимси – кротко представился Питер, - не «виски», а Уимси, друг полисмена. Я пришёл поздравить мастера искусственной перспективы, достойного последователя покойного Ван Хогстратена или, на худой конец, – Грейса и Ламбли.

-О! – воскликнул юноша. У него было приятное лицо, озорные глаза и остренькие, как у чертёнка, уши. Он улыбался, но как-то печально. – Увы, но моё замечательное убийство сработало вхолостую. Слишком хорошая работа для такой публики. Эти бобби! Надеюсь, они устроили номеру 14 весёлую ночку. Скажите, а как вы причастны к этому делу?

- Мне доверился расстроенный констебль – не могу понять, почему. Я вообразил внушительную фигуру в синем мундире, увлекаемую бродягой богемного вида к прорези для корреспонденции и сразу же вспомнил Национальную Галерею. Маленькие чёрные ящики - я приходил к ним множество раз, припадал к смотровым щелям, косил глазами туда, сюда и непременно удивлялся: как могут плоские изображения на четырёх внутренних гранях образовать прелестный голландский интерьер – объёмный и убедительный, под каким углом ни посмотри? И молчание ваше было красноречиво! Ирландский акцент не скроешь. Вы, должно быть, и слуг намеренно отпустили.

- Скажите мне честно – спросил О’Галлоран, примостившись на краешке столика – неужели вы знаете всех в этом квартале? Я ведь не выставляюсь под собственным именем. - Никого не знаю. Наш констебль, подобно старому доброму Ватсону, видел, но не наблюдал. Вас выдал запах скипидара. Думаю, во время первого полицейского осмотра аппарат был спрятан где-то здесь. - Да, в прихожей – ответил живописец. – Совсем новый ящичек, только из мастерской. Пока к констеблю не прибыло подкрепление, отец еле успел убрать его с дороги, сложить, скрыть под лестницей и унести из-под фонаря табличку «Номер 13». Он даже не успел вернуть на место столик – тот, на котором я сейчас сижу; беглый осмотр немедленно обнаружил бы его в столовой. Папа – прекрасный спортсмен и живость его ума невозможно перехвалить: он удержал оборону, пока я бегал вокруг дома, словно заяц. Как просто было бы не хлопотать, открыться, всё объяснить – но батюшка истинный ирландец, и не упустил случая прицепить ослиный хвост к фалдам официального лица. - Приятно будет с ним познакомиться. Но я не понимаю одного – зачем всё это? Вы что, замыслили ограбление за углом и пытались отвлечь внимание полиции?

- Что вы такое говорите! – с негодованием ответил юноша. – Нет! Мы не предполагали разыграть бобби. Констебль случайно зашёл на генеральную репетицию, но спектакль вышел слишком хорош, чтобы прервать его. На деле, жертва – мой дядя, сэр Люциус Престон, член Королевской Академии.

- Ага! – Воскликнул лорд Питер. – Я вижу свет.

- Я – пустился в объяснения О’Галлоран – работаю в современном духе, и дядя при каждом удобном случае говорит, что мой модерн – простое неумение рисовать. Мы пригласили дядюшку Люциуса на завтрашний обед и приготовились до полуночи потчевать историей о загадочном доме номер 13. Здание, дескать, время от времени появляется на нашей улице, и из него исходят ужасные звуки. После этого, ближе к полуночи, я – под каким-то предлогом – увожу подготовленного дядюшку к концу тупика. Затем раздаются крики, мы возвращаемся и…

- Ясно как божий день – сказал Уимси. – Дядюшка приходит в себя и вынужден признать ваше мастерство образцом академизма.

- Скажите, – вопросил О’Галлоран – но нам позволят отыграть завтрашний спектакль, как это было задумано?

Он посмотрел на Уимси с некоторой тревогой.

- Думаю, да. Надеюсь, что у мистера Престона здоровое сердце. И всё же: могу ли я позвать несчастного констебля и успокоить его смятенный разум? Он ходит под обвинением: дежурство в пьяном виде; движение по службе под угрозой.

- Боже мой! – воскликнул молодой мистер О’Галлоран! – Я вовсе не хотел такого. Зовите его.

Констеблю попытались объяснить причину ночного морока, но Барт ничего не понял из беглого рассказа. Принципы изобразительного ремесла, намеренные искажения плоского рисунка, деформация расстояний и очертаний оказались для него китайской грамотой, и только собранный и установленный в зашторенной студии ящик заставил полисмена поверить в силу искусства. - Чудо – сказал он. – Прямо как магическое шоу Маскелина с Девантом. Сержант должен всё это увидеть.

- Соблазните его прийти завтрашней ночью – предложил О’Галлоран. – Пусть он поработает дядюшкиным телохранителем.

- А вы? – молодой художник обернулся к лорду Питеру. – Приходите вместе с полицейскими! Заманите дядюшку к концу улицы. Ваш богемный типаж – голодный и безутешный – вышел на редкость убедительно. Согласитесь?

- Не знаю, – ответил его светлость. – Этот костюм мне неудобен. К тому же, в игру вошёл полицейский сержант. С академиком всё просто, но разыграть стража закона… В конце концов, теперь я семейный человек и просто обязан блюсти благопристойность.