"Мировой кризис", книга II, глава 22.
Полный текст книги I см. на www.on-island.net Главы книги II - в предыдущих записях моего ЖЖ.
Глава 22.
Переоценка и окончательное решение.
Вплоть до 20 января 1915 года мы были едины в намерении атаковать Дарданеллы с моря. Военное ведомство, Форин Офис и Адмиралтейство отнеслись к плану равно серьёзным образом. Правительство приняло решение, но оно не было ни окончательным, ни бесповоротным - Военный совет благословил нас на работу и поручил Адмиралтейству подсчитать ресурсы и выработать планы. Если операция проваливалась на стадии разработки, было бы проще простого сообщить об этом Кабинету и оставить затею. Но привлечённые к делу адмиралы трудились в полном согласии, штабная работа успешно продвигалась вперёд. В конце января мы завершили многие приготовления: пошли приказы, задвигались корабли, правительства России и Франции успели о многом договориться и именно в этот момент Фишер начал выказывать растущую неприязнь к операции и препятствовать её ходу.
Между тем, морское или амфибийное наступление Британии в северных водах всё более отсрочивалось. Письма Джеллико не оставляли сомнений: попытка атаковать Боркум и войти в Балтийское море отвращала командующего как ничто на свете. Штаб Гранд Флита следовал политике пассивного ожидания при одновременном и всемерном усилении флота и претендовал на каждый вновь построенный корабль. Френч предложил наступление армией вдоль бельгийского берега, но сопротивление Жоффра покончило и с этим замыслом. Стало ясно, что в обозримом времени серьёзного морского наступления на северном театре не предвидится и что любой план, исподволь подводящий к такому наступлению не найдёт поддержки у командующего флотом.
В подобных обстоятельствах я всё более радел за судьбу средиземноморского начинания. Казалось, что после провала и отсрочки иных альтернатив мы можем употребить излишек кораблей и боеприпасов именно там. Нам удалось подготовить реальный, подобающе разработанный план для одного лишь Средиземного моря, и только этот план пользовался мощной и единой поддержкой моряков и политиков.
Командующий согласился отправить в Средиземноморье линейный крейсер «Куин Элизабет» в компании с другими сильными кораблями, но тут же начал жаловаться на слабость Гранд Флита, на свои недостаточные резервы и нашёл – впервые и вдруг - благодарного слушателя в первом морском лорде. Лорд Фишер внезапно невзлюбил дарданелльский проект. Проливы встали в повестку дня именно и прежде всего из-за отказа самого Фишера от бомбардировок и блокады Зебрюгге. Значение средиземноморской операции неизмеримо возросло, после отказа Френча от наступления вдоль побережья Бельгии. На Зебрюгге настаивал Военный совет и штаб Адмиралтейства, в особенности Артур Вильсон. Так, 4 января он писал: «Если мы не заблокируем канал Зебрюгге, то будем нести постоянный урон в кораблях и транспортных судах. Если бы флот перекрыл канал во время последнего обстрела, то не потерял бы «Формидейбл». Мы не можем держать наши корабли взаперти без ущерба для их боевых качеств. До сего времени, лишь малая часть морских потерь приходится на активные операции». Я всецело согласился с сэром Артуром. В конечном счёте, как это прекрасно известно, мы заблокировали Зебрюгге, но к тому времени трудности неимоверно возросли, и флот понёс тяжкий урон. Первый морской лорд нашёл себя в одиночестве, чрезвычайно возбудился и распространил нерасположение к блокаде Зебрюгге не только на Дарданелльскую операцию, но и на любой план действий флота против вражеских берегов без сопутствующей и крупной атаки сухопутными силами. В конечном счёте, он начал резко противиться вторжению с моря во всякой форме и в любом районе. Удивительное мнение, идущее вразрез с прежними и позднейшими взглядами Фишера; тем более необходимо остановиться на этой странной перемене.
Фишер не ставил под сомнение детали той или иной операции. К примеру, он не рассматривал Дарданелльское дело с артиллерийской или какой-то иной, чисто технической точки зрения: с подобной аргументацией всегда возможно согласиться – вплоть до отмены плана - или поспорить. Он утверждал, что операция серьёзно скажется на силе Гранд Флита и нашем морском превосходстве. Но я знал этот предмет досконально. Ещё в ноябре мы с Фишером, рука об руку, отрицали ровно такие же утверждения Джеллико. С тех пор не прошло и двух месяцев. В мрачных опасениях первого морского лорда не было реального содержания. Его неприязнь питалась чем-то иным, сокрытым от меня. Фишер отвернулся от операции, которую прежде и охотно поддерживал под влиянием каких-то сомнений, задних мыслей, тех или иных побуждений. Но что бы ни мучило Фишера, нам надлежало идти вперёд и не позволять каким-то неясным опасениям застопорить ход дела. Пришлось пуститься на поиски рационального объяснения.
20 января я ответил на истинные или мнимые опасения Фишера запиской:
Похоже, что за время работы в Адмиралтействе вы стали по-иному оценивать соотношение сил Гранд Флита и Флота Открытого Моря. Ещё в ноябре вы советовали отъять у Гранд Флита «Принцес Ройал», «Инфлексибл» и «Инвинсибл» заодно с восемью «Кинг Эдуардами» и пятью «Дунканами» - всего 16 кораблей основных типов - часть для временных нужд, но броненосцы – для постоянной службы на юге. Мы пошли на это. С тех пор, в распоряжение командующего вернулись 8 «Кинг Эдуардов» и «Принцесс Ройал»; ему передали «Индомитебл»; он получил «Уорриор», «Дюк оф Эдинбург», «Блэк Принс», «Глостер», «Ярмут», «Кэролайн», «Галатею», «Донегол», «Левиафан», 16 дополнительных эсминцев и, как я полагаю, не менее 50 тральщиков и яхт. К Джеллико пришло внушительное подкрепление, и я не знаю, что за новые обстоятельства или какое усиление противника может встревожить нас теперь, если мы не тревожились в ноябре, до пополнения Гранд Флита.
Фишер не стал спорить о главном, но вернулся к вопросу об эсминцах - в самом деле, слабейшему нашему пункту – и потребовал отозвать от Дарданелл целую флотилию. Я не мог согласиться с первым морским лордом. Изъятие эсминцев парализовало бы весь Дарданелльский флот и перечеркнуло выношенные штабом планы. Тем временем, Вильсон возобновил настойчивые требования атаковать Зебрюгге.
Двойной нажим довёл дело до кризиса.
25 января 1915. Первому лорду.
Я более не хочу бесполезно противиться планам Военного совета, но прошу до следующего заседания напечатать и раздать его членам прилагаемый документ.
В приложенном к письму меморандуме, флоту предлагалось следовать политике «постоянного давления» и оставаться в бездействии вплоть до генерального сражения. Здесь стоит процитировать один из параграфов.
Среди всех возможных стратегических положений, политика морской обороны, выбранная Германией, наиболее затруднительна и чревата опасностями для противостоящей стороны, если она столь же слаба на земле, как мы и если противник так же силён на суше, как Германия. Но если обратиться к нашей истории, можно увидеть схожие ситуации. Германия использует тот же метод что и Франция во всех морских с нами войнах.
Сегодня мы должны ответить ровно так же как отвечали в прошлом, а именно: довольствоваться господством на морях и взращивать силы пока постоянное давление морской мощи не вынудит вражеский флот атаковать нас в невыгодных для неприятеля условиях.
Во время Семилетней войны французы пять лет удерживали флот от решительного сражения. Нельсон сторожил Тулон два года. Джон Джеллико ждёт сравнительно недолго – шесть месяцев, он скрашивает ожидание в разнообразных действиях, и успел значительно подорвать силы врага.
Давление сегодняшней морской мощи сказывается не менее, но, вероятно даже сильнее чем это было в прошлом и скорее приведёт к бою, но это долгий процесс и нам потребуется великое терпение. Враг осознает, что наземное наступление провалилось и почти непременно начнёт искать решения в море. Это первая из причин копить ресурсы. Вторая причина: действия на морях и связанные с этим беспокойства раздражают нейтралов куда как больше чем любые сухопутные бои; активность сильнейшей морской державы уводит их к неприятелю. Мы можем уйти от подобного развития событий лишь с обретением абсолютного морского господства.
Мы подыграем германцам, если начнём рисковать кораблями во вспомогательных операциях: например, бомбардировать берега или атаковать фортификации без сотрудничества с армией. У немцев появится шанс перехватить наш флот приблизительно равными силами. Теперь нам предлагается затеять продолжительную бомбардировку Дарданелльских фортов, но обстрел с моря берегов и укреплений не может быть оправдан ничем кроме надежды вовлечь неприятеля в генеральное сражение.
Вот жизненно важный принцип: пока Флот Открытого Моря сохраняет свою великую силу и блистательную артиллерийскую эффективность, флот Британии категорически не должен предпринимать никаких операций, могущих ослабить его теперешнее превосходство. … Пусть старые корабли и не представляют ценности, но вместе с ними погибнут и люди – единственный, на сегодня, резерв Гранд Флита.
Нам чрезвычайно трудно, но вместе с тем и чрезвычайно важно остаться пассивными до времени: до тех пор, пока мы не вынудим обороняющегося врага бросить флот в генеральное сражение. …
Повторюсь: первая задача британской армии – помогать флоту править морями. Так, военные могли бы совместно с флотом атаковать Зебрюгге или форсировать Дарданеллы; возможно, что тогда в море вышел бы германский либо турецкий флот. Но в это трудно поверить. Британская армия останется на маленьком участке союзного фронта во Франции и предоставит флоту не более помощи, как если бы она стояла в Тимбукту.
Наша страна пользуется всеми выгодами мощного флота и должна оставаться в спокойном наслаждении своими преимуществами, не расточая силы в бесполезных для укрепления нашей позиции делах.
Фишер.
Думаю, что этот документ, за исключением последних и весьма характерных фраз не обязан своим появлением перу Джона Фишера. Бумагу приготовили по его указанию. Меморандум шёл вразрез со всеми моими убеждениями. Никто и ничуть не желал «расточать силы в бесполезных для укрепления нашей позиции делах». Писать так значило подменять аргумент сомнительным предположением. Но доктрина Фишера - даже если и избавить документ от последней фразы – обрекала нас на полнейшее бездействие. После того как я покинул офис, командующий и Адмиралтейство взялись проводить именно такую политику и именно такой образ действий привёл нас к субмаринному кошмару 1917 года.
Тем временем, 26 января Великий князь ответил на мою телеграмму о Дарданелльском плане. Как мы и ожидали, ответ оказался благоприятным, но бесполезным. Грей переслал мне его с пометкой:
Русские пишут о Дарданеллах. Ясно, что Россия не сможет помочь, но полностью поддерживает операцию и Великий князь придаёт ей величайшее значение.
С этим можно отнестись к Оганьеру {1} и указать, что нам неизбежно двигать дело вперёд; отказ от операции разочарует Россию и, тем самым, весьма ухудшит военную ситуацию – предмет особенной и злободневной заботы Британии и Франции …
{1} Французский министр военно-морского флота.
Я занялся документом первого морского лорда и переправил его премьер министру со своим ответом (Фишер получил его в копии):
Меморандум первого лорда.
27 января 1915.
Главный принцип первого морского лорда не вызывает сомнений. Основа нашей морской политики – поддерживать линейный флот и вспомогательные корабли в должном состоянии и в непременной готовности поразить Флот Открытого Флота в бою. В этом первая и главная наша обязанность. Мы придерживались, и будем строго придерживаться именно этого принципа.
Воскресный бой [Доггер-банка] ясно открыл нам будущее: в нём – если опустить частности - сошлись корабли тех же классов, что примут участие в генеральном сражении. Подтверждено что соотношение сил 5 к 4 даёт нам решающее преимущество. В подобных условиях германцы могут думать лишь об отходе, а англичане – только об атаке. Немцы понесли тяжелейшие потери: один корабль из четырёх погиб, два очень серьёзно повреждены. Если бы сражение удалось довести до конца, мы, несомненно, уничтожили бы и остальных.
Теперь, после боевого испытания, мы вышли из области чистых спекуляций и можем соотнести качества моряков и артиллерии с обеих сторон: британцы не уступают врагу, но пользуются преимуществами 13,5 дюймового калибра и большего веса залпа. Тем самым, есть все основания полагать, что лучшие из наших дредноутов и линейных крейсеров – 21 корабль – смогут нанести решительной поражение даже и равному числу дредноутов Германии. Любой британский корабль сверх указанного числа должно рассматривать как страховой запас на неожиданные потери от мин и торпед.
Ко времени объявления войны, Британия держала в домашних водах 24 + 2 «Лорда Нельсона», Германия – 21 корабль – здесь указано максимальное число активных боевых единиц. С течением военного времени, наш флот пополнился некоторыми кораблями основных типов: «Куин Элизабет», «Эрин», «Эджинкорт», «Бенбоу», «Эмперор оф Индиа», «Тайгер», «Индомитебл»; на следующий месяц мы ожидаем «Инфлексибл», «Инвинсибл» и, возможно, «Аустрелию»; но потеряли «Одейшес». Помимо этого, Гранд Флит и Гарвичская ударная группа усилены восемнадцатью крейсерами и тридцатью шестью эсминцами. {1}
В то же самое время, флот Германии не только не получил пополнений, но понёс потери в современных кораблях: «Блюхер», «Магдебург», «Кёльн», «Майнц», 10 или 12 эсминцев.
Необходимо помнить о стремительном прогрессе в военном судостроении: корабль старше 12 лет может сыграть лишь вспомогательную роль. Низкая скорость не даст ему шанса участвовать в основном деле; он, несомненно, будет уничтожен в схватке с кораблями позднейшей постройки; ему под силу сражаться лишь с себе подобными. Но мы имеем огромное преимущество и в броненосцах-додредноутах. Сегодняшний состав Гранд Флита насчитывает 8 «Кинг Эдуардов»; мы, в любой момент, можем добавить к ним 2 «Лорда Нельсона» {2} и 6 оставшихся в строю «Формидейблов». Наш додредноутный флот легко и несомненно уничтожит все старые броненосцы Германии.
{1} Названия опущены.
{2} На тот момент, Фишер ещё не добавил 2 «Лорда Нельсона» (а именно «Лорд Нельсон» и «Агамемнон») к Дарданельскому флоту.
В этом году мы вооружим флот и укрепим его на случай возможных потерь новой эскадрой из 8 линейных кораблей со скоростью не менее 26 узлов, все с 15-дюймовыми орудиями. Возможно, что один лишь этот отряд может выйти против двух лучших эскадр Германии. С началом войны, мы укомплектовали 8 лёгких крейсеров для службы в домашних водах; в ближайшие три месяца мы добавим к ним ещё 8 и, после этого, ещё 4 за три месяца. Названные корабли превосходят любой из германских лёгких крейсеров скоростью хода и артиллерией. В течение этого года мы передадим флоту 56 эсминцев, от 50 до 75 субмарин, 24 малые канонерки для второстепенных нужд вместе со всякими и разнообразными вспомогательными судами. Теперь понятно, что силы Гранд Флита – и без того достаточные для наших нужд с самого начала войны – изрядно пополнены ко дню сегодняшнему и, со временем, будут непрерывно расти. Мы полностью отвечаем первому принципу первого морского лорда.
Вторая неотъемлемая задача флота – защита торговли и морских маршрутов. Все заграничные крейсеры и канонерки врага, за исключением «Карлсруэ» и «Дрездена» уничтожены, блокированы или интернированы. «Дрезден» и «Карлсруэ» прячутся, но дееспособность «Карлсруэ» более чем сомнительна - о нём ничего не слышно уже три месяца. Скорее всего, у германцев осталось не более двух вспомогательных крейсеров: («Кронпринц Вильгельм» и «Принц Эйтель Фридрих»). Враг намеревался вооружить и спустить с привязи 42 торговых судна, но все они блокированы, интернированы, потоплены или захвачены. …
В то же самое время, флот выполняет и иные задачи: удерживает контроль над Каналом и подходами к нему, несёт дозор в Дуврском проливе, патрулирует флотилиями восточное побережье, в Гарвиче сосредоточена ударная группа.
Помимо всего перечисленного и после удовлетворения всех морских запросов, у нас остаются броненосцы – полностью укомплектованные командами, с собственным боекомплектом и резервами:
5 «Дунканов»
5 «Канопусов»
9 «Маджестиков»
1 «Ройял Соверен»
С начала апреля и до конца июля флот должнен получить 14 тяжело бронированных мелкосидящих мониторов: два с двумя 15-дюймовыми, 4 с двумя 14-дюймовыми и 8 с двумя 12-дюймовыми орудиями.
Восемь последних будут оснащены башнями, снятыми с четырёх «Маджестиков». Вот силы, которые мы предполагаем использовать для особых нужд и - время от времени и по мере необходимости - для бомбардировок объектов большого стратегического или политического значения, например и в особенности:
1. Операция в Дарданеллах
2. Поддержка левого фланга армии.
3. Обстрел Зебрюгге и затем
4. Захват Боркума.
Уверен, что если действовать умело и с разумной осторожностью, потери можно свести к минимуму и определённо удержать в пределах, оправданных важностью и необходимостью перечисленных операций. Невозможно согласиться с мнением первого морского лорда: названные корабли (исключая «Дунканы») излишни и непригодны для линии баталии, но их возможно использовать указанным образом, не нарушая никаких весомых принципов морской политики. Мы не должны отказываться от боевого применения старых кораблей из-за боязни потерь и общественного протеста: нет нужды беспокоиться, если мы купим этой ценой важные военные результаты и если некоторый урон в жизнях офицеров и матросов королевского флота предотвратит куда как более великие потери среди наших товарищей и союзников.
У.С.Ч.
В глубине души первый морской лорд не видел угрозы для запаса сил Гранд Флита. Он знал, что я ведаю его истинные убеждения. Фишер не стал развивать фальшивую аргументацию, но подчеркнул своё нежелание идти на Военный совет: заседание собиралось на следующий день, 28 января. Разумеется, обсуждение не могло пройти без Фишера. Я настоял на его присутствии и организовал для нас обоих негласную встречу с премьер-министром до начала Совета. На это Фишер согласился.
Мы собрались в кабинете Асквита за двадцать минут до заседания. Записей встречи не сохранилось, но об её ходе никто не спорит. «Если отбросить малозначащие подробности о том или ином словоупотреблении, то описания приватной встречи, данные её участниками – Фишером и Асквитом – полностью совпадают» - так заявили члены Дарданелльского комитета. Первый морской лорд, в весьма сжатой форме, выразил протест против Зебрюгге и Дарданелл и ратовал за большую операцию на Балтике или генеральное наступление армии вдоль бельгийского побережья при сильной поддержке с моря. Он, как это значится в записях Дарданелльского комитета, «не критиковал атаку Галлиполи по существу вопроса, равно как и не упомянул в разговоре с премьер-министром, о том, что думает подать в отставку, если его мнением пренебрегут». Истинная правда. Я заявил противоположное мнение: нам должно атаковать Зебрюгге и Дарданеллы, но если от какого-то плана приходится отказываться, то надо пожертвовать Зебрюгге, поскольку именно эта операция особенно не нравится Фишеру. Премьер-министр выслушал обе стороны, подчеркнул согласие с моей точкой зрения и решил, что мы должны отказаться от Зебрюгге, но двигать вперёд Дарданелльский план. Казалось, что Фишер полностью удовлетворён и когда мы вместе спускались по лестнице, я думал, что дело устроилось.
Совет успел собраться и ожидал нас. Привожу ход дискуссии по записи полковника Хэнки, опубликованной в отчёте Дарданелльского комитета.
Мистер Черчилль уведомляет собрание, что обратился с планом атаки Дарданелл к Великому князю Николаю и Адмиралтейству Франции. Великий князь принял проект с энтузиазмом и надеется, что это [атака] ему поможет. Адмиралтейство Франции дало благоприятный ответ и обещания сотрудничества. Приготовления идут, мы будем готовы начать дело к середине февраля. Докладчик спрашивает у Военного совета: оправдывает ли важность операции некоторый и несомненный риск?
По мнению лорда Фишера, вопрос необходимо отложить. Премьер-министр прекрасно знает его точку зрения.
Премьер-министр отвечает, что приготовления успели зайти слишком далеко и промедление невозможно.
Лорд Китченер полагает, что форсирование Дарданелл может обернуться исключительными выгодами. Успех сопоставим с победоносной кампанией, выигранной новыми армиями. Одно из преимуществ плана: если мы не сможем добиться удовлетворительного прогресса, то прервём операцию.
Мистер Бальфур указывает на возможные результаты:
Мы разрежем турецкую армию надвое;
Контроль над Константинополем;
Доступ к русской пшенице, возобновление Россией экспорта;
Операция укрепит падающий из-за перекрытого экспорта рубль и вызовет великое воодушевление;
Помимо прочего, успех откроет проход в Дунай.
Трудно вообразить более полезное дело.
Сэр Эдвард Грей считает, что атака поможет Болгарии и всем Балканам сделать окончательный выбор.
Мистер Черчилль информирует собрание: командующий морскими силами в Средиземном море не сомневается в успехе и просит от трёх недель до месяца на операцию. Корабли уже идут к Дарданеллам. Он отвечает мистеру Бальфуру: французы ответили на его (Черчилля) запрос; они уверены, что австрийские субмарины не в состоянии преодолеть долгий путь к Дарданеллам.
Лорд Хэлдейн спрашивает: есть ли у турок субмарины?
Мистер Черчилль отвечает, что по имеющимся данным – нет. Он не предвидит больших потерь на этапе бомбардировки, но некоторый урон при тралении мин неизбежен. Настоящие трудности начнутся после подавления внешних портов, со входом в Узости. Он показывает на карте план атаки.
Запись Хэнки неполна. На совещании произошёл инцидент, впоследствии получивший широкую огласку. Отрывок из мемуаров Фишера: {1}
9-е заседание Военного совета, 28 января 1915, 11:30.
{Примечание – перед началом заседания премьер-министр обсудил с мистером Черчиллем и лордом Фишером план Дарданелльской операции и, вопреки мнению Фишера, решил дело в её пользу}.
ДАРДАНЕЛЛЫ.
Мистер Черчилль спрашивает у Военного совета: оправдывает ли важность операции несомненный риск?
Лорд Фишер возражает: он не предполагал, что этот вопрос будет поднят сегодня. Премьер-министр знает его (Фишера) мнение.
Премьер-министр отвечает, что приготовления зашли слишком далеко и промедление невозможно.
{Примечание – после этих слов Фишер поднялся и направился прочь. Его догнал лорд Китченер с вопросом: что Фишер собирается делать? Лорд Фишер ответил, что не вернётся за стол Совета и подаёт в отставку. Лорд Китченер указал Фишеру, что он (Фишер) идёт против большинства и что дело уже решено премьер-министром; напомнил о долге перед страной и попросил Фишера не уходить с поста первого морского лорда. Китченер упорствовал в настояниях; Фишер неохотно уступил и вернулся за стол совета.}
{1} Лорд Фишер, «Мемуары», стр.80.
Здесь стоит привести заявление Китченера на заседании Военного совета 14 мая 1915 года: Фишер, по словам фельдмаршала, согласился, что перебранка с непосредственным начальником, первым лордом, мистером Черчиллем в Военном совете, да и в любом месте равно неуместна и недостойна. Нужно либо молчать, либо уходить в отставку.
Утреннее заседание закончилось, и мы разошлись на несколько часов. Военный совет решил в полном согласии с моими намерениями, никто не возразил против плана, но я посчитал совершенно необходимым делом прийти к недвусмысленному взаимопониманию с первым морским лордом. Я видел, как Фишер вышел из-за стола и говорил у окна с Китченером, но не знал, к чему он пришёл в своих сомнениях. После ланча я пригласил Фишера в свой кабинет и настоятельно попросил его не отворачиваться от Дарданелльской операции. Затеялась долгая и сердечная дискуссия, мы не остались в рамках одного вопроса, но обсудили общее положение на морях и всю деятельность Адмиралтейства. В конце концов, Фишер определённо согласился исполнить дело. Ни я, ни он не отрицают этого. «Я принял решение – сказал Фишер Дарданелльскому комитету – и безоглядно отдался задаче, Lotus porcus».
Мы пригласили начальника штаба, адмирала Оливера и вместе направились на дневное заседание Военного совета. Я объявил, что заручился согласием Фишера и говорю от имени Адмиралтейства: мы приняли решение и выполним неотложное поручение Военного совета. Безвозвратные слова. С тех пор я не оборачивался назад. Время дискуссий и совещаний, колебаний и сомнений прошло. Наступили дни действия.
Я не хочу скрывать, что жестоко и постоянно давил на старого адмирала. Против Фишера обернулось личное влияние Китченера, общее мнение Военного совета, авторитетная решимость премьер-министра. И это был не только груз – хотя и непомерный – общего мнения, но и вес аргументов, которым он не смог ничего противопоставить. Более того, техническая сторона вопроса нашла сильнейшую поддержку в самом Адмиралтействе. «Моряки единодушно стояли за Черчилля – говорил впоследствии Фишер. – Я остался одиноким мятежником».
Правильно ли было так давить на первого морского лорда? Думаю, да. Неимоверный психологический прессинг – постоянный спутник войны и недостаточно сильная натура не выполнит работы. Как гражданин и политик, я никогда бы не согласился с Дарданелльским планом, если бы не поверил в него. В противном случае, я приложил бы все усилия, чтобы не довести до дела и аргументировал бы против плана во главе оппозиции. Если бы я оказался в положении и при взглядах Фишера, то дал бы решительный отказ. Ему не было нужды уходить в отставку. Лишь первый морской лорд приказывает кораблям развести пары, а пушкам – открыть огонь. Он должен опираться на факты и непреклонно принимать решение в момент выбора. Совсем иное дело - решение задним числом, по ходу предприятия, когда все риски открыты и жертвы принесены. Пока не пришёл час выбора, человек должен сражаться за своё мнение с великим упорством. Но когда выбор позади, делу нужна дружная команда.
Прошли годы и я спрашиваю себя – как бы обернулось дело, если бы я принял советы Фишера и категорически отверг любые действия в Дарданеллах помимо или до ответственного решения Военного совета сопроводить морскую операцию достаточной армией на Галлиполийском полуострове? Смогли бы мы обрести на этом пути достаточно войск и хороший план? Удалось бы нам остаться при всех выгодах Дарданелльской операции, но уйти от дорого оплаченных ошибок и несчастий? Дарданелльский комитет рассмотрел вопрос под совершенно иным углом и, должно быть, склонился к тому, что скороспелый морской план воспрепятствовал досконально продуманной и хорошо скоординированной амфибийной атаке. Впрочем, ни один из членов комитета не стал развивать эту мысль. Я, со своей стороны, полагаю, что только наглядная демонстрация и практическая проверка стратегического значения Проливов вкупе с уверенностью в эффективном воздействии атаки на все балканские страны могли повернуть умы и – в действительности, а не в воображении – перенести войска с главного театра военного действия к Дарданеллам. Китченер мог бы решиться и забрать армию с французского фронта лишь в неумеренной надежде и в тисках более чем настоятельных потребностей. Если рассудить здраво, то всё это лишь фантазии. Главное командование и французский генштаб расстроили бы любой далеко идущий план, пусть даже и чисто теоретическое предложение провести на южном театре отвлекающий манёвр крупными силами. Сначала французы сообщили бы нам, что Россия потерпела крах и на запад возвращаются вражеские войска сокрушительной численности; затем, что безнадёжно стеснены в боеприпасах; и, наконец, что разработали изумительный план большого наступления, собираются прорвать вражеские линии и отобрать у германцев значительную часть захваченных земель. Как будет видно из дальнейшего, Париж использовал именно эти аргументы и вредил Дарданелльскому предприятию в разгар реальных боевых действий; легко вообразить, что встало бы на пути всякого бумажного плана любой восточной кампании! Скорее всего, Дарданелл, с их надеждами, славой, потерями и рвущим сердце финалом не случилось бы вообще.
Но кто может сказать, как пошли бы дела без операции в Проливах? Рим медлит с объявлением войны: проходит несколько недель, русские продолжают претерпевать в Галиции и Италия уже не решается примкнуть к союзникам. Болгария спешит объявить нам войну и все Балканы, за исключением Сербии, встают под тевтонские знамёна. Элитные части турецкой армии не полегли в Галлиполи, но бьются с нами или союзниками в каких-то иных местах. И через непродолжительное время русская армия на Кавказе терпит полный крах. Мы прислушиваемся к негативным рекомендациям, отменяем морскую атаку и получаем взамен превосходную и всячески обдуманную амфибийную операцию? Я в это не верю. Мы бы не получили ровным счётом ничего, но бездействовали перед лицом дипломатического и военного отпора, среди крайне неблагоприятных обстоятельств на южном и восточном театрах. Я не нахожу раскаяния в своём сердце. Мы действовали, и это было правильно.
Я вижу свой грех лишь в недостаточном упорстве.
Переоценка и окончательное решение.
Вплоть до 20 января 1915 года мы были едины в намерении атаковать Дарданеллы с моря. Военное ведомство, Форин Офис и Адмиралтейство отнеслись к плану равно серьёзным образом. Правительство приняло решение, но оно не было ни окончательным, ни бесповоротным - Военный совет благословил нас на работу и поручил Адмиралтейству подсчитать ресурсы и выработать планы. Если операция проваливалась на стадии разработки, было бы проще простого сообщить об этом Кабинету и оставить затею. Но привлечённые к делу адмиралы трудились в полном согласии, штабная работа успешно продвигалась вперёд. В конце января мы завершили многие приготовления: пошли приказы, задвигались корабли, правительства России и Франции успели о многом договориться и именно в этот момент Фишер начал выказывать растущую неприязнь к операции и препятствовать её ходу.
Между тем, морское или амфибийное наступление Британии в северных водах всё более отсрочивалось. Письма Джеллико не оставляли сомнений: попытка атаковать Боркум и войти в Балтийское море отвращала командующего как ничто на свете. Штаб Гранд Флита следовал политике пассивного ожидания при одновременном и всемерном усилении флота и претендовал на каждый вновь построенный корабль. Френч предложил наступление армией вдоль бельгийского берега, но сопротивление Жоффра покончило и с этим замыслом. Стало ясно, что в обозримом времени серьёзного морского наступления на северном театре не предвидится и что любой план, исподволь подводящий к такому наступлению не найдёт поддержки у командующего флотом.
В подобных обстоятельствах я всё более радел за судьбу средиземноморского начинания. Казалось, что после провала и отсрочки иных альтернатив мы можем употребить излишек кораблей и боеприпасов именно там. Нам удалось подготовить реальный, подобающе разработанный план для одного лишь Средиземного моря, и только этот план пользовался мощной и единой поддержкой моряков и политиков.
Командующий согласился отправить в Средиземноморье линейный крейсер «Куин Элизабет» в компании с другими сильными кораблями, но тут же начал жаловаться на слабость Гранд Флита, на свои недостаточные резервы и нашёл – впервые и вдруг - благодарного слушателя в первом морском лорде. Лорд Фишер внезапно невзлюбил дарданелльский проект. Проливы встали в повестку дня именно и прежде всего из-за отказа самого Фишера от бомбардировок и блокады Зебрюгге. Значение средиземноморской операции неизмеримо возросло, после отказа Френча от наступления вдоль побережья Бельгии. На Зебрюгге настаивал Военный совет и штаб Адмиралтейства, в особенности Артур Вильсон. Так, 4 января он писал: «Если мы не заблокируем канал Зебрюгге, то будем нести постоянный урон в кораблях и транспортных судах. Если бы флот перекрыл канал во время последнего обстрела, то не потерял бы «Формидейбл». Мы не можем держать наши корабли взаперти без ущерба для их боевых качеств. До сего времени, лишь малая часть морских потерь приходится на активные операции». Я всецело согласился с сэром Артуром. В конечном счёте, как это прекрасно известно, мы заблокировали Зебрюгге, но к тому времени трудности неимоверно возросли, и флот понёс тяжкий урон. Первый морской лорд нашёл себя в одиночестве, чрезвычайно возбудился и распространил нерасположение к блокаде Зебрюгге не только на Дарданелльскую операцию, но и на любой план действий флота против вражеских берегов без сопутствующей и крупной атаки сухопутными силами. В конечном счёте, он начал резко противиться вторжению с моря во всякой форме и в любом районе. Удивительное мнение, идущее вразрез с прежними и позднейшими взглядами Фишера; тем более необходимо остановиться на этой странной перемене.
Фишер не ставил под сомнение детали той или иной операции. К примеру, он не рассматривал Дарданелльское дело с артиллерийской или какой-то иной, чисто технической точки зрения: с подобной аргументацией всегда возможно согласиться – вплоть до отмены плана - или поспорить. Он утверждал, что операция серьёзно скажется на силе Гранд Флита и нашем морском превосходстве. Но я знал этот предмет досконально. Ещё в ноябре мы с Фишером, рука об руку, отрицали ровно такие же утверждения Джеллико. С тех пор не прошло и двух месяцев. В мрачных опасениях первого морского лорда не было реального содержания. Его неприязнь питалась чем-то иным, сокрытым от меня. Фишер отвернулся от операции, которую прежде и охотно поддерживал под влиянием каких-то сомнений, задних мыслей, тех или иных побуждений. Но что бы ни мучило Фишера, нам надлежало идти вперёд и не позволять каким-то неясным опасениям застопорить ход дела. Пришлось пуститься на поиски рационального объяснения.
20 января я ответил на истинные или мнимые опасения Фишера запиской:
Похоже, что за время работы в Адмиралтействе вы стали по-иному оценивать соотношение сил Гранд Флита и Флота Открытого Моря. Ещё в ноябре вы советовали отъять у Гранд Флита «Принцес Ройал», «Инфлексибл» и «Инвинсибл» заодно с восемью «Кинг Эдуардами» и пятью «Дунканами» - всего 16 кораблей основных типов - часть для временных нужд, но броненосцы – для постоянной службы на юге. Мы пошли на это. С тех пор, в распоряжение командующего вернулись 8 «Кинг Эдуардов» и «Принцесс Ройал»; ему передали «Индомитебл»; он получил «Уорриор», «Дюк оф Эдинбург», «Блэк Принс», «Глостер», «Ярмут», «Кэролайн», «Галатею», «Донегол», «Левиафан», 16 дополнительных эсминцев и, как я полагаю, не менее 50 тральщиков и яхт. К Джеллико пришло внушительное подкрепление, и я не знаю, что за новые обстоятельства или какое усиление противника может встревожить нас теперь, если мы не тревожились в ноябре, до пополнения Гранд Флита.
Фишер не стал спорить о главном, но вернулся к вопросу об эсминцах - в самом деле, слабейшему нашему пункту – и потребовал отозвать от Дарданелл целую флотилию. Я не мог согласиться с первым морским лордом. Изъятие эсминцев парализовало бы весь Дарданелльский флот и перечеркнуло выношенные штабом планы. Тем временем, Вильсон возобновил настойчивые требования атаковать Зебрюгге.
Двойной нажим довёл дело до кризиса.
25 января 1915. Первому лорду.
Я более не хочу бесполезно противиться планам Военного совета, но прошу до следующего заседания напечатать и раздать его членам прилагаемый документ.
В приложенном к письму меморандуме, флоту предлагалось следовать политике «постоянного давления» и оставаться в бездействии вплоть до генерального сражения. Здесь стоит процитировать один из параграфов.
Среди всех возможных стратегических положений, политика морской обороны, выбранная Германией, наиболее затруднительна и чревата опасностями для противостоящей стороны, если она столь же слаба на земле, как мы и если противник так же силён на суше, как Германия. Но если обратиться к нашей истории, можно увидеть схожие ситуации. Германия использует тот же метод что и Франция во всех морских с нами войнах.
Сегодня мы должны ответить ровно так же как отвечали в прошлом, а именно: довольствоваться господством на морях и взращивать силы пока постоянное давление морской мощи не вынудит вражеский флот атаковать нас в невыгодных для неприятеля условиях.
Во время Семилетней войны французы пять лет удерживали флот от решительного сражения. Нельсон сторожил Тулон два года. Джон Джеллико ждёт сравнительно недолго – шесть месяцев, он скрашивает ожидание в разнообразных действиях, и успел значительно подорвать силы врага.
Давление сегодняшней морской мощи сказывается не менее, но, вероятно даже сильнее чем это было в прошлом и скорее приведёт к бою, но это долгий процесс и нам потребуется великое терпение. Враг осознает, что наземное наступление провалилось и почти непременно начнёт искать решения в море. Это первая из причин копить ресурсы. Вторая причина: действия на морях и связанные с этим беспокойства раздражают нейтралов куда как больше чем любые сухопутные бои; активность сильнейшей морской державы уводит их к неприятелю. Мы можем уйти от подобного развития событий лишь с обретением абсолютного морского господства.
Мы подыграем германцам, если начнём рисковать кораблями во вспомогательных операциях: например, бомбардировать берега или атаковать фортификации без сотрудничества с армией. У немцев появится шанс перехватить наш флот приблизительно равными силами. Теперь нам предлагается затеять продолжительную бомбардировку Дарданелльских фортов, но обстрел с моря берегов и укреплений не может быть оправдан ничем кроме надежды вовлечь неприятеля в генеральное сражение.
Вот жизненно важный принцип: пока Флот Открытого Моря сохраняет свою великую силу и блистательную артиллерийскую эффективность, флот Британии категорически не должен предпринимать никаких операций, могущих ослабить его теперешнее превосходство. … Пусть старые корабли и не представляют ценности, но вместе с ними погибнут и люди – единственный, на сегодня, резерв Гранд Флита.
Нам чрезвычайно трудно, но вместе с тем и чрезвычайно важно остаться пассивными до времени: до тех пор, пока мы не вынудим обороняющегося врага бросить флот в генеральное сражение. …
Повторюсь: первая задача британской армии – помогать флоту править морями. Так, военные могли бы совместно с флотом атаковать Зебрюгге или форсировать Дарданеллы; возможно, что тогда в море вышел бы германский либо турецкий флот. Но в это трудно поверить. Британская армия останется на маленьком участке союзного фронта во Франции и предоставит флоту не более помощи, как если бы она стояла в Тимбукту.
Наша страна пользуется всеми выгодами мощного флота и должна оставаться в спокойном наслаждении своими преимуществами, не расточая силы в бесполезных для укрепления нашей позиции делах.
Фишер.
Думаю, что этот документ, за исключением последних и весьма характерных фраз не обязан своим появлением перу Джона Фишера. Бумагу приготовили по его указанию. Меморандум шёл вразрез со всеми моими убеждениями. Никто и ничуть не желал «расточать силы в бесполезных для укрепления нашей позиции делах». Писать так значило подменять аргумент сомнительным предположением. Но доктрина Фишера - даже если и избавить документ от последней фразы – обрекала нас на полнейшее бездействие. После того как я покинул офис, командующий и Адмиралтейство взялись проводить именно такую политику и именно такой образ действий привёл нас к субмаринному кошмару 1917 года.
Тем временем, 26 января Великий князь ответил на мою телеграмму о Дарданелльском плане. Как мы и ожидали, ответ оказался благоприятным, но бесполезным. Грей переслал мне его с пометкой:
Русские пишут о Дарданеллах. Ясно, что Россия не сможет помочь, но полностью поддерживает операцию и Великий князь придаёт ей величайшее значение.
С этим можно отнестись к Оганьеру {1} и указать, что нам неизбежно двигать дело вперёд; отказ от операции разочарует Россию и, тем самым, весьма ухудшит военную ситуацию – предмет особенной и злободневной заботы Британии и Франции …
{1} Французский министр военно-морского флота.
Я занялся документом первого морского лорда и переправил его премьер министру со своим ответом (Фишер получил его в копии):
Меморандум первого лорда.
27 января 1915.
Главный принцип первого морского лорда не вызывает сомнений. Основа нашей морской политики – поддерживать линейный флот и вспомогательные корабли в должном состоянии и в непременной готовности поразить Флот Открытого Флота в бою. В этом первая и главная наша обязанность. Мы придерживались, и будем строго придерживаться именно этого принципа.
Воскресный бой [Доггер-банка] ясно открыл нам будущее: в нём – если опустить частности - сошлись корабли тех же классов, что примут участие в генеральном сражении. Подтверждено что соотношение сил 5 к 4 даёт нам решающее преимущество. В подобных условиях германцы могут думать лишь об отходе, а англичане – только об атаке. Немцы понесли тяжелейшие потери: один корабль из четырёх погиб, два очень серьёзно повреждены. Если бы сражение удалось довести до конца, мы, несомненно, уничтожили бы и остальных.
Теперь, после боевого испытания, мы вышли из области чистых спекуляций и можем соотнести качества моряков и артиллерии с обеих сторон: британцы не уступают врагу, но пользуются преимуществами 13,5 дюймового калибра и большего веса залпа. Тем самым, есть все основания полагать, что лучшие из наших дредноутов и линейных крейсеров – 21 корабль – смогут нанести решительной поражение даже и равному числу дредноутов Германии. Любой британский корабль сверх указанного числа должно рассматривать как страховой запас на неожиданные потери от мин и торпед.
Ко времени объявления войны, Британия держала в домашних водах 24 + 2 «Лорда Нельсона», Германия – 21 корабль – здесь указано максимальное число активных боевых единиц. С течением военного времени, наш флот пополнился некоторыми кораблями основных типов: «Куин Элизабет», «Эрин», «Эджинкорт», «Бенбоу», «Эмперор оф Индиа», «Тайгер», «Индомитебл»; на следующий месяц мы ожидаем «Инфлексибл», «Инвинсибл» и, возможно, «Аустрелию»; но потеряли «Одейшес». Помимо этого, Гранд Флит и Гарвичская ударная группа усилены восемнадцатью крейсерами и тридцатью шестью эсминцами. {1}
В то же самое время, флот Германии не только не получил пополнений, но понёс потери в современных кораблях: «Блюхер», «Магдебург», «Кёльн», «Майнц», 10 или 12 эсминцев.
Необходимо помнить о стремительном прогрессе в военном судостроении: корабль старше 12 лет может сыграть лишь вспомогательную роль. Низкая скорость не даст ему шанса участвовать в основном деле; он, несомненно, будет уничтожен в схватке с кораблями позднейшей постройки; ему под силу сражаться лишь с себе подобными. Но мы имеем огромное преимущество и в броненосцах-додредноутах. Сегодняшний состав Гранд Флита насчитывает 8 «Кинг Эдуардов»; мы, в любой момент, можем добавить к ним 2 «Лорда Нельсона» {2} и 6 оставшихся в строю «Формидейблов». Наш додредноутный флот легко и несомненно уничтожит все старые броненосцы Германии.
{1} Названия опущены.
{2} На тот момент, Фишер ещё не добавил 2 «Лорда Нельсона» (а именно «Лорд Нельсон» и «Агамемнон») к Дарданельскому флоту.
В этом году мы вооружим флот и укрепим его на случай возможных потерь новой эскадрой из 8 линейных кораблей со скоростью не менее 26 узлов, все с 15-дюймовыми орудиями. Возможно, что один лишь этот отряд может выйти против двух лучших эскадр Германии. С началом войны, мы укомплектовали 8 лёгких крейсеров для службы в домашних водах; в ближайшие три месяца мы добавим к ним ещё 8 и, после этого, ещё 4 за три месяца. Названные корабли превосходят любой из германских лёгких крейсеров скоростью хода и артиллерией. В течение этого года мы передадим флоту 56 эсминцев, от 50 до 75 субмарин, 24 малые канонерки для второстепенных нужд вместе со всякими и разнообразными вспомогательными судами. Теперь понятно, что силы Гранд Флита – и без того достаточные для наших нужд с самого начала войны – изрядно пополнены ко дню сегодняшнему и, со временем, будут непрерывно расти. Мы полностью отвечаем первому принципу первого морского лорда.
Вторая неотъемлемая задача флота – защита торговли и морских маршрутов. Все заграничные крейсеры и канонерки врага, за исключением «Карлсруэ» и «Дрездена» уничтожены, блокированы или интернированы. «Дрезден» и «Карлсруэ» прячутся, но дееспособность «Карлсруэ» более чем сомнительна - о нём ничего не слышно уже три месяца. Скорее всего, у германцев осталось не более двух вспомогательных крейсеров: («Кронпринц Вильгельм» и «Принц Эйтель Фридрих»). Враг намеревался вооружить и спустить с привязи 42 торговых судна, но все они блокированы, интернированы, потоплены или захвачены. …
В то же самое время, флот выполняет и иные задачи: удерживает контроль над Каналом и подходами к нему, несёт дозор в Дуврском проливе, патрулирует флотилиями восточное побережье, в Гарвиче сосредоточена ударная группа.
Помимо всего перечисленного и после удовлетворения всех морских запросов, у нас остаются броненосцы – полностью укомплектованные командами, с собственным боекомплектом и резервами:
5 «Дунканов»
5 «Канопусов»
9 «Маджестиков»
1 «Ройял Соверен»
С начала апреля и до конца июля флот должнен получить 14 тяжело бронированных мелкосидящих мониторов: два с двумя 15-дюймовыми, 4 с двумя 14-дюймовыми и 8 с двумя 12-дюймовыми орудиями.
Восемь последних будут оснащены башнями, снятыми с четырёх «Маджестиков». Вот силы, которые мы предполагаем использовать для особых нужд и - время от времени и по мере необходимости - для бомбардировок объектов большого стратегического или политического значения, например и в особенности:
1. Операция в Дарданеллах
2. Поддержка левого фланга армии.
3. Обстрел Зебрюгге и затем
4. Захват Боркума.
Уверен, что если действовать умело и с разумной осторожностью, потери можно свести к минимуму и определённо удержать в пределах, оправданных важностью и необходимостью перечисленных операций. Невозможно согласиться с мнением первого морского лорда: названные корабли (исключая «Дунканы») излишни и непригодны для линии баталии, но их возможно использовать указанным образом, не нарушая никаких весомых принципов морской политики. Мы не должны отказываться от боевого применения старых кораблей из-за боязни потерь и общественного протеста: нет нужды беспокоиться, если мы купим этой ценой важные военные результаты и если некоторый урон в жизнях офицеров и матросов королевского флота предотвратит куда как более великие потери среди наших товарищей и союзников.
У.С.Ч.
В глубине души первый морской лорд не видел угрозы для запаса сил Гранд Флита. Он знал, что я ведаю его истинные убеждения. Фишер не стал развивать фальшивую аргументацию, но подчеркнул своё нежелание идти на Военный совет: заседание собиралось на следующий день, 28 января. Разумеется, обсуждение не могло пройти без Фишера. Я настоял на его присутствии и организовал для нас обоих негласную встречу с премьер-министром до начала Совета. На это Фишер согласился.
Мы собрались в кабинете Асквита за двадцать минут до заседания. Записей встречи не сохранилось, но об её ходе никто не спорит. «Если отбросить малозначащие подробности о том или ином словоупотреблении, то описания приватной встречи, данные её участниками – Фишером и Асквитом – полностью совпадают» - так заявили члены Дарданелльского комитета. Первый морской лорд, в весьма сжатой форме, выразил протест против Зебрюгге и Дарданелл и ратовал за большую операцию на Балтике или генеральное наступление армии вдоль бельгийского побережья при сильной поддержке с моря. Он, как это значится в записях Дарданелльского комитета, «не критиковал атаку Галлиполи по существу вопроса, равно как и не упомянул в разговоре с премьер-министром, о том, что думает подать в отставку, если его мнением пренебрегут». Истинная правда. Я заявил противоположное мнение: нам должно атаковать Зебрюгге и Дарданеллы, но если от какого-то плана приходится отказываться, то надо пожертвовать Зебрюгге, поскольку именно эта операция особенно не нравится Фишеру. Премьер-министр выслушал обе стороны, подчеркнул согласие с моей точкой зрения и решил, что мы должны отказаться от Зебрюгге, но двигать вперёд Дарданелльский план. Казалось, что Фишер полностью удовлетворён и когда мы вместе спускались по лестнице, я думал, что дело устроилось.
Совет успел собраться и ожидал нас. Привожу ход дискуссии по записи полковника Хэнки, опубликованной в отчёте Дарданелльского комитета.
Мистер Черчилль уведомляет собрание, что обратился с планом атаки Дарданелл к Великому князю Николаю и Адмиралтейству Франции. Великий князь принял проект с энтузиазмом и надеется, что это [атака] ему поможет. Адмиралтейство Франции дало благоприятный ответ и обещания сотрудничества. Приготовления идут, мы будем готовы начать дело к середине февраля. Докладчик спрашивает у Военного совета: оправдывает ли важность операции некоторый и несомненный риск?
По мнению лорда Фишера, вопрос необходимо отложить. Премьер-министр прекрасно знает его точку зрения.
Премьер-министр отвечает, что приготовления успели зайти слишком далеко и промедление невозможно.
Лорд Китченер полагает, что форсирование Дарданелл может обернуться исключительными выгодами. Успех сопоставим с победоносной кампанией, выигранной новыми армиями. Одно из преимуществ плана: если мы не сможем добиться удовлетворительного прогресса, то прервём операцию.
Мистер Бальфур указывает на возможные результаты:
Мы разрежем турецкую армию надвое;
Контроль над Константинополем;
Доступ к русской пшенице, возобновление Россией экспорта;
Операция укрепит падающий из-за перекрытого экспорта рубль и вызовет великое воодушевление;
Помимо прочего, успех откроет проход в Дунай.
Трудно вообразить более полезное дело.
Сэр Эдвард Грей считает, что атака поможет Болгарии и всем Балканам сделать окончательный выбор.
Мистер Черчилль информирует собрание: командующий морскими силами в Средиземном море не сомневается в успехе и просит от трёх недель до месяца на операцию. Корабли уже идут к Дарданеллам. Он отвечает мистеру Бальфуру: французы ответили на его (Черчилля) запрос; они уверены, что австрийские субмарины не в состоянии преодолеть долгий путь к Дарданеллам.
Лорд Хэлдейн спрашивает: есть ли у турок субмарины?
Мистер Черчилль отвечает, что по имеющимся данным – нет. Он не предвидит больших потерь на этапе бомбардировки, но некоторый урон при тралении мин неизбежен. Настоящие трудности начнутся после подавления внешних портов, со входом в Узости. Он показывает на карте план атаки.
Запись Хэнки неполна. На совещании произошёл инцидент, впоследствии получивший широкую огласку. Отрывок из мемуаров Фишера: {1}
9-е заседание Военного совета, 28 января 1915, 11:30.
{Примечание – перед началом заседания премьер-министр обсудил с мистером Черчиллем и лордом Фишером план Дарданелльской операции и, вопреки мнению Фишера, решил дело в её пользу}.
ДАРДАНЕЛЛЫ.
Мистер Черчилль спрашивает у Военного совета: оправдывает ли важность операции несомненный риск?
Лорд Фишер возражает: он не предполагал, что этот вопрос будет поднят сегодня. Премьер-министр знает его (Фишера) мнение.
Премьер-министр отвечает, что приготовления зашли слишком далеко и промедление невозможно.
{Примечание – после этих слов Фишер поднялся и направился прочь. Его догнал лорд Китченер с вопросом: что Фишер собирается делать? Лорд Фишер ответил, что не вернётся за стол Совета и подаёт в отставку. Лорд Китченер указал Фишеру, что он (Фишер) идёт против большинства и что дело уже решено премьер-министром; напомнил о долге перед страной и попросил Фишера не уходить с поста первого морского лорда. Китченер упорствовал в настояниях; Фишер неохотно уступил и вернулся за стол совета.}
{1} Лорд Фишер, «Мемуары», стр.80.
Здесь стоит привести заявление Китченера на заседании Военного совета 14 мая 1915 года: Фишер, по словам фельдмаршала, согласился, что перебранка с непосредственным начальником, первым лордом, мистером Черчиллем в Военном совете, да и в любом месте равно неуместна и недостойна. Нужно либо молчать, либо уходить в отставку.
Утреннее заседание закончилось, и мы разошлись на несколько часов. Военный совет решил в полном согласии с моими намерениями, никто не возразил против плана, но я посчитал совершенно необходимым делом прийти к недвусмысленному взаимопониманию с первым морским лордом. Я видел, как Фишер вышел из-за стола и говорил у окна с Китченером, но не знал, к чему он пришёл в своих сомнениях. После ланча я пригласил Фишера в свой кабинет и настоятельно попросил его не отворачиваться от Дарданелльской операции. Затеялась долгая и сердечная дискуссия, мы не остались в рамках одного вопроса, но обсудили общее положение на морях и всю деятельность Адмиралтейства. В конце концов, Фишер определённо согласился исполнить дело. Ни я, ни он не отрицают этого. «Я принял решение – сказал Фишер Дарданелльскому комитету – и безоглядно отдался задаче, Lotus porcus».
Мы пригласили начальника штаба, адмирала Оливера и вместе направились на дневное заседание Военного совета. Я объявил, что заручился согласием Фишера и говорю от имени Адмиралтейства: мы приняли решение и выполним неотложное поручение Военного совета. Безвозвратные слова. С тех пор я не оборачивался назад. Время дискуссий и совещаний, колебаний и сомнений прошло. Наступили дни действия.
Я не хочу скрывать, что жестоко и постоянно давил на старого адмирала. Против Фишера обернулось личное влияние Китченера, общее мнение Военного совета, авторитетная решимость премьер-министра. И это был не только груз – хотя и непомерный – общего мнения, но и вес аргументов, которым он не смог ничего противопоставить. Более того, техническая сторона вопроса нашла сильнейшую поддержку в самом Адмиралтействе. «Моряки единодушно стояли за Черчилля – говорил впоследствии Фишер. – Я остался одиноким мятежником».
Правильно ли было так давить на первого морского лорда? Думаю, да. Неимоверный психологический прессинг – постоянный спутник войны и недостаточно сильная натура не выполнит работы. Как гражданин и политик, я никогда бы не согласился с Дарданелльским планом, если бы не поверил в него. В противном случае, я приложил бы все усилия, чтобы не довести до дела и аргументировал бы против плана во главе оппозиции. Если бы я оказался в положении и при взглядах Фишера, то дал бы решительный отказ. Ему не было нужды уходить в отставку. Лишь первый морской лорд приказывает кораблям развести пары, а пушкам – открыть огонь. Он должен опираться на факты и непреклонно принимать решение в момент выбора. Совсем иное дело - решение задним числом, по ходу предприятия, когда все риски открыты и жертвы принесены. Пока не пришёл час выбора, человек должен сражаться за своё мнение с великим упорством. Но когда выбор позади, делу нужна дружная команда.
Прошли годы и я спрашиваю себя – как бы обернулось дело, если бы я принял советы Фишера и категорически отверг любые действия в Дарданеллах помимо или до ответственного решения Военного совета сопроводить морскую операцию достаточной армией на Галлиполийском полуострове? Смогли бы мы обрести на этом пути достаточно войск и хороший план? Удалось бы нам остаться при всех выгодах Дарданелльской операции, но уйти от дорого оплаченных ошибок и несчастий? Дарданелльский комитет рассмотрел вопрос под совершенно иным углом и, должно быть, склонился к тому, что скороспелый морской план воспрепятствовал досконально продуманной и хорошо скоординированной амфибийной атаке. Впрочем, ни один из членов комитета не стал развивать эту мысль. Я, со своей стороны, полагаю, что только наглядная демонстрация и практическая проверка стратегического значения Проливов вкупе с уверенностью в эффективном воздействии атаки на все балканские страны могли повернуть умы и – в действительности, а не в воображении – перенести войска с главного театра военного действия к Дарданеллам. Китченер мог бы решиться и забрать армию с французского фронта лишь в неумеренной надежде и в тисках более чем настоятельных потребностей. Если рассудить здраво, то всё это лишь фантазии. Главное командование и французский генштаб расстроили бы любой далеко идущий план, пусть даже и чисто теоретическое предложение провести на южном театре отвлекающий манёвр крупными силами. Сначала французы сообщили бы нам, что Россия потерпела крах и на запад возвращаются вражеские войска сокрушительной численности; затем, что безнадёжно стеснены в боеприпасах; и, наконец, что разработали изумительный план большого наступления, собираются прорвать вражеские линии и отобрать у германцев значительную часть захваченных земель. Как будет видно из дальнейшего, Париж использовал именно эти аргументы и вредил Дарданелльскому предприятию в разгар реальных боевых действий; легко вообразить, что встало бы на пути всякого бумажного плана любой восточной кампании! Скорее всего, Дарданелл, с их надеждами, славой, потерями и рвущим сердце финалом не случилось бы вообще.
Но кто может сказать, как пошли бы дела без операции в Проливах? Рим медлит с объявлением войны: проходит несколько недель, русские продолжают претерпевать в Галиции и Италия уже не решается примкнуть к союзникам. Болгария спешит объявить нам войну и все Балканы, за исключением Сербии, встают под тевтонские знамёна. Элитные части турецкой армии не полегли в Галлиполи, но бьются с нами или союзниками в каких-то иных местах. И через непродолжительное время русская армия на Кавказе терпит полный крах. Мы прислушиваемся к негативным рекомендациям, отменяем морскую атаку и получаем взамен превосходную и всячески обдуманную амфибийную операцию? Я в это не верю. Мы бы не получили ровным счётом ничего, но бездействовали перед лицом дипломатического и военного отпора, среди крайне неблагоприятных обстоятельств на южном и восточном театрах. Я не нахожу раскаяния в своём сердце. Мы действовали, и это было правильно.
Я вижу свой грех лишь в недостаточном упорстве.
Где купить кухню недорого и кухни недорого найти новое описание. Купить недорогую кухню, новости.