Глава 18. "Тупик на западе". Сэр Уинстон ищет способ обойти фланги неприятеля и очень логично излагает, но - если глядеть из дня сегодняшнего - логика обернулась Дарданелльской операцией и очередным крахом карьеры автора.
Напомню, что Книга I лежит на http://www.on-island.net.
Глава 18.
Тупик на Западе.
1915 году выпало стать несчастнейшим временем для союзников и всего мира. Ошибки этого года не дали удержать пожар в контролируемых – пусть и обширных - границах и огонь пылал, пока не пожрал сам себя. После 1915 года, поток событий перехлестнул все разумные пределы. Власти и люди задвигались под ритм трагедии, смирились с необходимостью безжалостного насилия, человечество заковыляло через времена избиения и неуклонно растущего расточительства. За время войны, каркас человеческого общежития претерпел более чем за всё предыдущее столетие, и нанесённые цивилизации раны вполне могли бы привести её к концу. Но ещё в январе 1915 года ужасного развития дел можно было бы избежать. Всё оставалось в руках человека. Победа – справедливая, плодоносная, своевременная – могла бы уберечь мир от истощения, народы – от краха, империи – от распада, Европу – от разрушения.
Но не случилось. Человечество не смогло выбраться из рукотворного несчастья кратчайшим путём. Гордыня оказалась повсеместно посрамлена и никто не получил удовлетворения. Знаменательные достижения не увенчались блистательным миром. Жертвы войны остались неоплаченными. Цена победы чуть ли не уравняла её с поражением. Победители не получили даже гарантий будущей безопасности. Слова: «За великим словом “Мир” наступит тишина» {1} не сбылись. За содроганиями борьбы наступило бесплодное, беспорядочное время. Благородные надежды, высокое товарищество, стремление к славе привели все, без исключения, народы к разочарованию, отрезвлению, прострации. Страдания и истощение сковали боевой порыв, поражение привело к краху, пушки замолчали, но ненависть не нашла удовлетворения, а спор – разрешения. Самая сокрушительная за всю мировую историю победа вооруженной силы не смогла решить европейскую проблему и устранить саму причину войны.
{1} Руперт Брук – его последняя и самая богатая смыслом строка.
К началу нового года великие соперники на Западе оказались в глухом тупике, на море и на суше. Германский флот укрылся в гаванях и Адмиралтейство Британии не находило способа вытащить его из-за укреплений. Сплошные линии траншей протянулись от Альп до моря, возможности для манёвра не осталось. Адмиралы надеялись на блокаду, генералы обратились к войне на истощение и средству пострашнее: к попыткам прорвать вражескую оборону. Ни одна из войн прошлого не могла и отдалённо сравниться с борьбой на установившемся, сплошном фронте. Бастионы длиной в 350 миль под неусыпной защитой миллионов людей, при поддержке тысяч орудий простёрлись от границы Швейцарии до Северного моря. В октябре и ноябре, когда оборонительные линии были ещё тонки и слабы, германцы попытались прорвать фронт, потерпели поражение, понесли тяжёлый урон. Французскому и британскому командованию представился случай воочию убедиться в силе колючей проволоки и пулемётов в траншеях.
Более сорока лет назад, жестокий огонь современного оружия упразднил фронтальную атаку. В франко-прусской войне, германцы одержали великие победы обходом того или другого неприятельского фланга значительными силами. Победители в русско-японской войне неуклонно использовали тот же метод. Куроки, при Ляояне, окружил левый русский фланг; в Мукденском сражении, армия генерала Ноги была переброшена от Порт-Артура со специальной задачей обойти неприятеля справа. Фронтальная атака без одновременного флангового манёвра обходится очень дорого и, скорее всего, провалится – таким было определённое мнение. Но сейчас, во Франции и Фландрии, в первый раз за всю писаную историю войн не оказалось флангов для обхода. Старейший из военных манёвров стал невозможен. Нейтральная территория и солёная вода пресекли дальнейшее распространение фронта. Огромные армии расположились вплотную друг к другу, обменивались свирепыми взглядами и не имели никакого представления о том, что делать дальше.
В наступивших обстоятельствах, высшее командование Франции обратилось само и увлекло британского союзника к безнадёжному, отвергнутому прошлым, горьким опытом средству – фронтальной атаке. Мало того, что со времён русско-японской войны сила огнестрельного оружия удвоилась, утроилась и росла с каждым днём: появилось колючая проволока, а вместе с ней и необходимость уничтожать проволочные заграждения продолжительными бомбардировками, всякий шанс на внезапность наступления исчез. Возможности армий того времени не позволяли успешно наступать во Франции – центр прорвать невозможно, флангов для обхода нет. Военное искусство зашло в тупик и не могло дать ответа; военачальники и генеральные штабы не имели иного плана кроме лобовой атаки – способа, против которого восставал весь их опыт и все их знания. Единственной стратегией осталась стратегия измора.
Нет войны кровопролитнее, чем война на истощение. Нет плана бесплоднее, нежели план фронтальной атаки. Но военные авторитеты Франции и Британии остановились именно на этих методах и, три последовавших года, расточали в ужасных попытках цвет наций. Более того, бремя тупой бойни на измор легло на противников разной тяжестью. Англо-французские наступления 1915, 1916 и 1917 годов – каждое и, несомненно, в сумме – обошлись союзникам куда как дороже чем оборонявшимся германцам. Жизнь не менялась на жизнь. На каждого убитого врага неизменно приходилось по два, а то и по три солдата Франции или Британии и страшные калькуляции показывали, что для завершения дела союзникам придётся покрыть недостачу несколькими миллионами дополнительных душ. Пылкое и героическое население сполна оплатило доктрины военных специалистов. Будущие поколения сочтут это ужасным и даже невероятным делом.
Это история мук, увечий и смерти миллионов людей, история заклания самых лучших, самых доблестных сынов целого поколения. Наш мир, сегодняшний мир изломан и искажён в череде прошедших, ужасных событий. Но всё это время мы могли уйти от бойни и сократить срок истязаний - пути к тому оставались открыты. В некоторых районах мира фланги врага можно было обойти; существовали устройства для прорыва фронта. Использование наличных возможностей принесло бы целительный результат без нужды пренебрегать принципами военного дела: достаточно было осмыслить эти принципы и применить их к текущим обстоятельствам.
Войны выигрываются кровью и манёвром. Знаменитые полководцы более полагались на манёвр, чем на кровопролитие. Теория, ставящая во главу угла “войну на изнурение” противоречит фактам истории человечества: великие капитаны прошлого отвергли бы её. Чуть ли не все образцовые баталии – с них начиналось восхождение государств, они приносили славу командирам – были маневренными сражениями и враг, зачастую, обнаруживал, что побеждён новым приёмом или новым оружием, каким-то невиданным, быстрым, нежданным выпадом или хитростью, а победитель обошёлся небольшими потерями. Великий командир опирается не только на логику, воображение и изрядный здравый смысл, он должен быть в каком-то смысле обманщиком, ловким на зловещие проделки и дурачить врага с тем же искусством, что и бить его. Военная профессия заслужила высокое отличие благодаря командирам со счастливым даром одерживать победы, сохраняя солдатскую кровь. Военачальник, способный лишь на безотрадный размен с итоговым подсчётом голов пользуется куда как меньшим пиететом.
Искусство войны насчитывает много видов манёвра, но лишь некоторые из них применяются на поле боя. Манёвр - не только движение против фланга или тыла. Расчёт времени, дипломатия, механические устройства, психология – примеры манёвров, удалённых от места сражения, но, зачастую, с самым решительным влиянием на его исход; цель любого из них – уйти от бойни и обрести главный результат наилегчайшим образом. Если уйти от узкой точки зрения, разница между стратегией и политикой исчезает. С некоторой высоты видно, что истинная политика и стратегия суть одно и то же. Политический манёвр вовлекает в войну союзника – польза, равная крупной победе после удачного манёвра на поле боя. Может оказаться, что унять или устрашить опасно неустойчивую в своём нейтралитете державу не менее полезно, чем выиграть важный стратегический пункт умелым маневрированием. В начале войны нам мучительно не хватало общего совета, некоторой палаты взаимных расчётов, где разнородные союзнические ценности могли бы быть взвешены и обменены. В январе 1915 года, единая основательная конференция между лидерами союзников, гражданскими и военными, могла бы предотвратить безмерные несчастья. Одна лишь переписка никогда ничего не решала. Властные персоны должны были собраться и выстроить общие планы. Вместо этого, каждый из союзников старался выдержать собственный курс, предоставляя соратникам полную или не очень информацию о своих действиях. Армии и флоты каждой из держав жили отдельной боевой жизнью. Союзники тянули воз войны в разные стороны. Но война едина, она неделима между французами, русскими и британцами, между сушей морем и воздухом, между вершителями битв и строителями союзов, между тружениками фронта и тыла, между пропагандистами и техниками. Единое поле, место приложения всех сил и усилий военного времени обернулось чересполосицей. Понадобились годы жестоких уроков пока мы, пусть и не в полной мере, но научились коллегиально изучать обстановку, размышлять, отдавать приказы и действовать. Нельзя приписывать людям Начала разумение людей Конца. Им предстояло всему научиться и всё выстрадать. Но пока одни медленно учились, совсем другим пришлось многое претерпеть.
На западе дело зашло в полный тупик, в то время как на востоке события приняли жесточайший оборот. Обернёмся ненадолго назад.
В августе 1914 года стало ясно, что германцы бросили чуть ли не четыре пятых от всех наличных сил против Франции и оставили на востоке лишь горсточку дивизий для защиты границ с Россией. Открылись большие упования: слабый восточный заслон можно смести или принудить к отходу, Германия открыта для продолжительного наступления со стороны России. В самыё чёрные, домарнские дни, когда приходилось считаться с возможной потерей Парижа и безнадёжным сопротивлением по линии Луары мы тешили себя надеждой на русский каток: массы солдат царя катятся к Данцигу, Бреслау, к сердцу германской империи. Мы рассчитывали, что нарастающее давление с востока облегчит положение на западе и вынудит германцев отозвать армии на защиту родной земли. Мы видели, как верный обязательствам царь мужественного народа России бросил храбрые русские армии в стремительное наступление на Восточную Пруссию в первые же две военные недели. Мы знаем, что в виду русского натиска у германского командования сдали нервы, и штаб, в дни марнского кризиса, отобрал от правого крыла немецких армий в Бельгии два армейских корпуса. Очень может быть, что указанное обстоятельство решило судьбу сражения на Марне и если это так – будущие, более благодарные поколения воздадут должные почести русскому царю и его солдатам.
Но Россия оплатила великое достижение ужасной ценой. Как только армии столкнулись на востоке, дурное управление многочисленных и храбрых русских войск натолкнулось на учёных военачальников и германскую дисциплину. Двадцать кавалерийских и пехотных дивизий армии Ренненкампфа, пятнадцать дивизий Самсонова встретились с четырнадцатью германскими дивизиями, но во главе маленькой, надёжной немецкой армии стоял непоколебимый Гинденбург и генерал-майор, только что освободившийся после успешного захвата Льежа. Его имя пока не на слуху, но вскоре встанет рядом с именами великих полководцев прошлого. В страшных сражениях под Танненбергом (25-31 августа) и у Мазурских озёр (5-15 сентября) армия Самсонова разбита, 100 000 человек убито или взято в плен, а армия Ренненкампфа решительно поражена. Менее чем за две недели Гинденбург и Людендорф расправляются с двумя армиями, каждая из которых сильнее, чем их собственная: ошеломительное предприятие, настолько удивительное, что единственно разумным объяснением кажется измена в русских рядах. Но нам важен более результат, мы столкнулись с последствиями.
Русские армии начала войны, пока ещё свежие и полностью экипированные не могли состязаться с германцами, но полностью превзошли разношёрстные войска Австро-Венгерской империи. В дни поражений на севере, при Танненберге и Мазурских озёрах, русские вошли в Галицию и одержали значительную победу в череде буйных схваток на обширных пространствах: в так называемой битве при Лемберге. Успех в Галиции смягчил, затушевал и частично уравновесил несчастья на севере. Французская и британская печать раздула победу русских до такой степени, что катастрофа в Восточной Пруссии произвела мало или вообще никакого впечатления. Гинденбург и Людендорф взяли в свои руки дело поражённых австрийцев, занялись укреплением и реорганизацией союзного фронта. Началась зимняя война на востоке. Огромный фронт колебался в снегах и грязи, удача постоянно меняла хозяина, русские мужественно боролись с противником. Положение во Франции после Марны и великое движение к портам Канала в октябре и ноябре не дали германцам снять силы с запада для востока. Первая комбинация Людендорфа против Варшавы, замышленная с обычной для него дерзостью, оказалась немцам не под силу. Великий князь Константин упрямо и умело отразил натиск Людендорфа, отход германцев пришёлся на неописуемое время польской зимы. Но сказались высокие качества немецких солдат и командиров: германцы пробивали путь сквозь превосходящие силы неприятеля и, несколько раз, дисциплинированно и решительно, выходили из чуть ли не полного окружения. Русские продолжали теснить австрийцев. Ещё в ноябре 1914 великий князь обдумывал прорыв к сердцу Германии через Силезию.
Но вслед за тем пришли ужасные перемены. Россия начала войну с 5 000 или около того орудий и 5 000 000 снарядов. Три первые месяца боёв русские армии тратили около 45 000 снарядов в день. Собственные фабрики России не могли дать более 55 000 снарядов в месяц. К началу декабря 1914 от исходного количества снарядов осталось едва ли 300 000 – запас на одну-единственную неделю. В тот самый момент, когда русская армия нуждалась в артиллерийской поддержке более чем когда-либо, её пушки замолчали. Нужда в винтовках оказалась не менее лютой. В жестоких, беспорядочных, непрерывных боях первых трёх месяцев войны, один миллион винтовок из пяти с половиной миллионов был потерян, захвачен или уничтожен. К концу года, Россия потеряла 1 350 000 солдат убитыми, ранеными или полонёнными. Казармы империи ломились от свежих новобранцев. 800 000 обученных призывников ждали отправки на фронт, но их нечем было вооружить. Все, без исключения, русские батареи умолкли; от каждого батальона осталось две трети. Для выпуска нужного фронту количества снарядов требовалась многомесячная работа и ещё больше времени – на производство запаса винтовок с учётом их суточного расхода, а пока, русские армии - парализованные, с подрезанными крыльями - ждали и претерпевали от мстительных врагов. Таковы были перспективы России и её союзников перед первым Рождеством военного времени.
Британское правительство держало при русском командовании агента редкой проницательности – полковника Кнокса. Он открыл и донёс до нас все перечисленные факты в ноябре и декабре. Генерал Сухомлинов, русский военный министр мог упорствовать в слепом или преступном оптимизме; главный штаб в Петрограде мог в конце сентября ответить на тревожные депеши от Жоффра словами «скорость расходования боеприпасов не вызывает опасений»; великий князь трудился на поле боя и мог не ведать, что земля осыпается под его ногами, но ужасные тайны русской администрации не ушли от беспощадного, испытующего взора Кнокса. Он открыл нам глаза серией ясных и жестоких сообщений и последние недели 1914 года прошли в тяжести его мрачных пророчеств.
Временами, нам казалось, что Россия не успеет перевооружиться и будет разбита на части. Западный фронт пребывал в тупике, Жоффр избрал политику “откусывания” - "Jelesgrignote"- и его штаб работал над планами фронтальных атак германских линий с наступлением весны. Россия, с её неисчерпаемыми людскими и продовольственными запасами могла потерпеть общий крах или развалиться на отдельные части. И, затем, через несколько времени, вся тевтонская сила падала на изнемогающие армии Франции и на неподготовленные армии Британии. В лучшем случае, нашего великого союзника ожидал долгий период слабости, паралича, отступления.
Никто не способен измерить глубину развёрзшейся перед нами пропасти. На востоке установился сплошной фронт, но это не были линии западного образца. Куда как большие расстояния, много худшие коммуникации. Малая глубина обороны с обеих сторон. Смять или прорвать фронт могла любая решительная атака и чем бы ответили русские, с их скудостью артиллерийских средств, с очень малым числом пулемётов, при возрастающей нехватке винтовок? Более того, турецкая атака вынудила Россию открыть новый фронт на Кавказе, против оттоманских армий в ноябре, в самый критический момент, в то время, когда самые тяжкие факты положения русских армий открылись со всей очевидностью, когда закончилось боевое снаряжение всех видов.
Но у России остался последний и главный ресурс – территория. Огромные размеры страны предоставляли почти неограниченные возможности для отхода. Благоразумное и своевременное отступление могло дать жизненно необходимую передышку. Теперь, как и в 1812 году, русским армиям предстояло спасаться отходом к сердцу империи в виду превосходящих сил неприятеля и снова увлечь агрессора в обширные пространства России. А в это время мировая промышленность могла бы производить запасы и новое вооружение для русских войск. Ситуация, хотя и трагическая, не была неизбежно фатальной. Если бы воля России к борьбе не надломилась в грядущих испытаниях, если бы её удалось вдохновить дарами победы, если бы получилось наладить сердечный и постоянный контакт меж ней и западными союзниками, то русская сила, без всяких сомнений, восстановилась бы к концу 1915 года.
Таковы основные факты, единственно определившие стратегию и политику 1915 года.
Огромные масштабы не меняют сути вопроса войны. Фронт Центральных держав от Северного до Эгейского моря, с его внешним продолжением до самого Суэцкого канала по сути своей, ничем не отличался от линии фронта какой-нибудь маленькой армии – траншей поперёк перешейка с флангами, опирающимися на водные пространства. Если ограничиться французским театром военных действий, то мы найдём полный тупик: фронт германского нашествия не может быть ни прорван, ни обойдён. Но если расширить взор на весь театр войны, вообразить огромную схватку единой битвой, в которой участвует и морская сила Британии, то для союзников откроются весьма перспективные пути обхода врага. Эти обходящие движения столь огромны и сложны, что являют собой отдельные, полнокровные войны. Они требуют армий, которые в любой иной войне сочли бы большими. Они основаны на морской силе и требуют отдельной дипломатической работы.
В то самое время, когда верховное командование Франции жаловалось на невозможность обойти врага, немцы были в высшей степени уязвимы на обоих флангах. Три заметных факта военной ситуации начала 1915 года: во-первых, тупик на западе, главном и центральном театре; во-вторых, срочная необходимость выйти из тупика до поражения России; в-третьих, нам было возможно провести комбинированную – морскую, наземную, политико-стратегическую операцию значительных масштабов на любом из флангов и выйти из тупика.
Проведём предварительный и беглый осмотр положения на каждом из флангов линии фронта.
На северном фланге расположилась группа малых, но мужественных и развитых народов. Они отдавали должное германской мощи, были связаны с Германией многими узами, но не на шутку боялись стать вассалами Берлина после немецкой победы, и страшились участи оккупированной Бельгии. Голландия, отмобилизованная и при полном вооружении, встала тревожной стражей на границах отечества. Дания, ворота на Балтику, оставалась практически беззащитной. Норвегия и Швеция опасались России не меньше Германии. Было бы неверно впутать любую из этих стран в войну без предоставления защиты на море и на суше, помимо объединения сил всех северных держав. Если бы мы смогли обеспечить все эти условия, положение Германии становилось безнадёжным. Нидерланды располагали солидной армией. Острова Голландии предоставляли флоту Британии бесценные стратегические преимущества. Дания могла открыть британскому флоту дверь в Балтику, а господство союзников на Балтийском море означало прямой контакт с Россией. Враг оказывался в полной блокаде с постоянно уязвимым для вторжения русских побережьем Северной Германии.
Южный фланг имел ещё большее значение.
Там располагалась героическая Сербия, дважды отбившая австрийское вторжение. Там простиралась Турция – слабая, разобщённая, дурно управляемая, запоздало объявившая войну союзникам. Три воинственные державы Балканского полуострова – Греция, Сербия и Румыния питали ненависть к четвёртой – Болгарии - после недавней войны, но все четыре были естественными врагами Турции и Австрии и традиционными друзьями Британии. Помимо прочего, четыре державы располагали организованными армиями общим числом 1 100 000 бойцов (Сербия 250 000, Греция 200 000, Болгария 300 000, Румыния 350 000) и, разумеется, много большими людскими ресурсами для войны. Они вырвали у Турции свободу после многовекового времени гнёта. Они могли расшириться лишь за счёт Австрии и Турции. В то время как Сербия дралась с Австрией не на жизнь, а насмерть, Болгария с жадностью смотрела на Адрианополь, на линию Энос-Мидия и, конечно же, на Константинополь; Греция взирала на множество сограждан, оставшихся под турецким ярмом и на богатейшие провинции и острова турецкой империи с преобладающим населением греческой крови. Если бы четыре страны оставили усобицу и, под руководством Британии, вступили бы в войну против Турции и Австрии, скорое падение Турции стало бы неизбежным делом. Отрезанная от всех своих союзников, Турция подписала бы сепаратный мир уже в 1915 году. В следующем году, соединённые силы Балканской федерации ударили бы по Австрии снизу. Предположим военную силу осман в 700 000 человек: тогда устранение с Балкан турецкой армии с одновременным усилением союзников на 1 000 000 в этом же районе означало бы подкрепление против Германии и Австрии в один и три четверти миллиона солдат. Мы отняли бы у врага 700 000 бойцов и добавили более 1 000 000 к нашей стороне. Подобный обмен силами – несомненная и первоклассная военная цель.
Но в то же самое время, сплочение Балкан и поход на Турцию не оставили бы Италию равнодушной. Нам было известно о сердечной склонности Рима к союзникам, в особенности к Британии. Италия традиционно враждовала с Австрией, имела обширные интересы на Балканском полуострове, на территории турецкой империи, среди турецких островов. Весьма вероятно, что решительное и успешное действие Великобритании в этой части света вынудило бы Италию, первоклассную державу с армией в два миллиона или около того войти в Великую войну и выступить на нашей стороне.
Успех высадки или вторжения с моря зависит от своевременной доставки на плацдарм превосходящих сил и от возможности опередить неприятеля в непрерывной доставке подкреплений. Тогда обороняющийся противник оказывается в крайне невыгодном положении. Даже после выхода экспедиции в море, никто не способен предсказать точного места высадки. Центральные державы оперировали по внутренним линиям, но это преимущество не помогало им превзойти несравненную подвижность морских сил. Британия, в течение всего 1915 года, могла перебросить 250 000 человек (если бы они нашлись) в любые пригодные для высадки пункты на берегах Восточного Средиземноморья за время, необходимое для переброски в те же точки равного количества германцев и австрийцев. Более того, выбор мест десантирования оставался бы для врага в тайне до самой последней минуты. Нет сомнений, неприятель узнал бы о подготовке экспедиционных частей и транспортов. Но он не мог знать, куда они пойдут - на юг или на север – до выхода конвоя в море. При такой неопределённости невозможно заблаговременно подготовить оборону. Амфибийное вторжение позволяет подготовить несколько альтернативных планов и оставить выбор между ними до самого последнего момента. Мы можем сделать вид, что идём на север и затем повернуть на юг. Мы можем изменить намерения в последнюю минуту. Мы можем применить все уловки и хитрости войны. Предположим, что неприятель укрепил северный фланг – это всего лишь причина атаковать южный и наоборот. Итак, обороняющемуся остаётся лишь ожидать удара и только затем решать, что делать дальше. Затем и только затем он может двигать армии на место разразившегося действия. Даже если дорога свободна – а на южном фланге этого не было – движение значительных армий, обозов, организация нового театра займёт месяцы. Что может предпринять атакующий с моря за это время? Продвинуться вперёд, овладеть позициями, выстроить оборону, накопить запасы, поразить и уничтожить противника вокруг плацдарма, привлечь к делу союзников? И всё это было в наших руках весной и летом 1915.
По мере дальнейшего хода войны, шансы постоянно ухудшались, а трудности – росли. С осени 1915, размер армий, необходимых для быстрой победы на южном театре превзошёл и без того вычерпанные многими запросами ресурсы британского торгового флота. Предел имеет всё, даже морская сила Великой Амфибии. Постоянные требования тоннажа, новые атаки и новые потери довели нас до крайности. Но пик морской мощи пришёлся на 1915 год. Открылась великая возможность.
Обстоятельства сложились так, что мы могли использовать два замечательных плана и развязать кровавый западный узел силой морского оружия. Оба способа действий предполагали прорыв и господство в замкнутых среди земель водах, охраняющих тевтонские фланги. И в том и в другом случае мы открывали прямой контакт с Россией и выручали восточного союзника из смертельной изоляции. Оба начинания могли бы подействовать на поведение группы нейтральных стран самым решительным образом. И северный, и южный прорыв, каждый в своей мере и в случае успеха проделал бы новую, огромную прореху в ресурсах тевтонской империи. Что выбрать: Нидерланды, Данию, Норвегию, Швецию или Грецию, Болгарию и Румынию? На каком движении остановиться: через Бельты в Балтику или через Дарданеллы к Константинополю и в Чёрное море?
Нет сомнений, обе схемы рискованны не только для исполнителей, но и для разработчиков. Придётся приложить исключительные усилия и пойти на несомненные потери. Но если на одной чаше весов риск, усилия и потери, то на другой – опасности и последствия бездействия. Пусть читатель не торопиться называть планы прорыва на Балтику или форсирования Дарданелл «опасными» или непрактичными, пусть воздержится от ярлыка «неосновательный» на планах вторжения в Шлезвиг-Гольштейн и высадки армии на Балканский полуостров или в Галлиполи, но прежде вспомнит кровавую бойню при Лоосе, Сомму, Пашендейл, едва ли не фатальное несчастье Капоретто, пусть он задумается о 21 марта 1918 года, о революции в России, бегстве союзника с поля боя, о страшной подводной войне 1917 года. Это единственный фон, на котором надо рассматривать планы неожиданных и сложных манёвров, старания применить новые машины и прийти к победе кратчайшим путём.
Приведенные выше альтернативы - сложные и дискуссионные – следуют из некоторых ключевых тезисов. Если понять и согласиться с ними, вывод последует естественным образом и каждая мысль найдёт своё место в прочной связи со всеми остальными. Я приведу эти суждения тут же.
На суше.
1. Решающий театр военных действий – место, где в установленное время можно добиться насущного решения. Главный театр – место, где находятся главные силы армии или флота. Главный театр не всегда решающий.
2. Если фронт или центр армий не может быть прорван, должны быть обойдены фланги. Если фланги упираются в моря, манёвр обхода должен быть амфибийным и опираться на морскую силу.
3. Для атаки следует выбирать не самую сильную позицию врага, но наоборот – позицию, защищённую наихудшим образом.
4. Если в любой комбинации вражеских стран сильнейшая из держав не может быть поражена, но неспособна устоять без слабейшего союзника – надо атаковать слабейшего.
5. Никакое наземное наступление невозможно начать пока не будут найдены эффективные средства довести его до конца – войска необходимой численности, снаряжение, механические устройства.
На море.
1. Нельзя рисковать Гранд Флитом иначе, чем в генеральном морском сражении.
2. Необходимо способствовать наискорейшему решению войны на море.
3. Избыточные силы флота должны активно помогать армии.
Я следовал этими правилам всю войну. Конечно же, они идут вразрез с господствующим военным мнением и, в какой-то степени, расходятся с морской практикой. Об их оправдании делом судить не мне, но история борьбы даёт множество примеров использования указанных принципов или отказа от них той или другой стороной со всеми вытекающими последствиями.
Аренда в Италии. Недвижимость в Испании: аренда виллы в италии. Квартира в Финляндии.