"Мировой кризис", книга I. Из глав: "Ирландия и европейской равновесие" и "Кризис".
Осенью 1913 я обдумывал политику Адмиралтейства на следующий год – приближалось обсуждение бюджета – и направил первому морскому лорду записку: экономить, не проводить большие манёвры флота 1914-1915 годов, но заменить их мобилизацией Третьего флота. Я предложил призвать полный состав флотского резерва и всех офицеров-резервистов, составить команды по штатам военного времени и провести недельную или десятидневную переподготовку запасных на кораблях Третьего флота. Тем самым, мы подвергали практической проверке всю систему мобилизации. Перед этим и в том же году, всему составу добровольческого флотского резерва предписывалось прибыть на корабли Первого флота и пройти недельные занятия вместе с регулярными командами.
Принц Луи согласился. Мы подготовились и 18 марта 1914 года поставили в известность парламент. 15 июля Адмиралтейство начало пробную мобилизацию: по ранее утверждённым планам, безотносительно к текущей ситуации в Европе. Законных оснований призывать запасных у нас не было, но отклик оказался хорош: в учебные части флота пришло более 20 000 человек. Наши мобилизационные приготовления стали первой в истории военно-морского дела практической проверкой призыва и доскональной кадровой ревизией. Специально откомандированные Адмиралтейством офицеры наблюдали за мобилизацией в каждом порту для доклада и исправления каждого непорядка, всякой заминки, любого сбоя.
Мы с Баттенбергом инспектировали ход дел в Чатеме. Резервисты получили снаряжение и взошли на борт. Третий флот, в полном составе, принял уголь, развёл пары и пошёл на Спитхед, к месту общего сбора. Там, 17 и 18 июля прошёл большой флотский смотр. Мир не видывал подобного: невероятное, огромное, небывалое собрание военных кораблей. Король детально проинспектировал флот. Утром, 19 июля, корабли вышли в море для разнообразных упражнений. Армада прошла перед королевской яхтой, и шествие растянулось на шесть часов: каждый корабль оделся во флаги, играли оркестры, на палубах густо выстроились матросы и морская пехота, корабли шли 15 узловым ходом и над флотом беспрестанно кружили гидропланы и аэропланы. Перед нами прошла мощь Британии, основа нашего могущества, но, может статься, не это зрелище и не тягостная, даже удушливая атмосфера континентальных дел занимала мысли суверена и собравшихся министров, но изнурительная, гадкая, трагическая ирландская свара, угроза раскола нации на два враждебных лагеря.
Корабли уходили за плавучий маяк Нэб и терялись из виду, один за другим. Они ушли в очень долгий путь, но никто из нас не знал об этом.
….
….
В пятницу, после полудня, Кабинет засиделся над ирландскими делами. Конференция в Букингемском дворце провалилась: от встречи ждали решений, но разногласия и противоречия остались остры, безнадёжны и совещание окончилось ничтожно малым результатом. Разговор, по большей степени, шёл о Фермане и Тироне. Смогут ли ирландские повстанцы, в своей бесчеловечной инсуррекции, выдавить оттуда поборников Британии? Английская политика осеклась перед неудачным географическим расположением кучки неприметных приходов в двух ирландских графствах. Север не соглашался с одним, Юг – с другим. Вожди желали прикончить врага и, насколько хватало отваги, понукали сторонников к действиям. Никто не уступал и пяди.
…
…
Дискуссия подошла к бессодержательному завершению, Кабинет собрался разойтись, но тут раздался тихий и мрачный голос Грея – он зачитывал документ, только что присланный из Форин офиса. Это была австрийская нота Сербии. Я смог избавиться от мыслей о прошедших, утомительных и безысходных дебатах, лишь через несколько минут. Все очень устали, но фраза следовала за фразой и ирландские дела постепенно уходили из сознания, уступая образам совершенно иных событий.
Нота была чистой воды ультиматумом. Новое время не видывало подобных документов. Грей зачитывал условия. Ни одно из мировых государств не могло согласиться с ними: агрессор писал не для того, чтобы удовлетвориться и самым малодушным согласием. Прихожане Фермана и Тирона сокрылись в туманах ветреного Ирландского острова, перед моими глазами встала карта Европы и на неё упал странный свет – он рос, распространялся, ощутимо менял оттенки.
….
Нота была чистой воды ультиматумом. Новое время не видывало подобных документов. Грей зачитывал условия. Ни одно из мировых государств не могло согласиться с ними: агрессор писал не для того, чтобы удовлетвориться и самым малодушным согласием. Прихожане Фермана и Тирона сокрылись в туманах ветреного Ирландского острова, перед моими глазами встала карта Европы и на неё упал странный свет – он рос, распространялся, ощутимо менял оттенки.
….
Около 6 часов, я вернулся в Адмиралтейство и объявил друзьям, соратникам в многолетних трудах, что пришла настоящая беда и дело идёт к войне.
…
…
На следующее утро я подробно обсудил ситуацию с первым морским лордом. До времени, следовало выжидать. Флот находился в наилучшей, за последние три года, готовности.
Пробная мобилизация закончилась, мы распустили и отправили по домам всех запасных за исключением срочного резерва. Но Первый и Второй флоты до утра понедельника оставались в Портленде, в полной боевой готовности. В 7 часов утра, эскадрам Первого флота предстояло разойтись для разнообразных упражнений, а Второму флоту - возвратиться в порты постоянной дислокации и высадить на берег принятое на срок пробной мобилизации пополнение. Тем самым, до 7 утра понедельника, одно лишь петушиное слово, посланное антеннами Адмиралтейства на “Айрон Дюк” удержит наши главные силы в соединении. Если флагман не получит приказа до 7 утра, начнётся рассредоточение флотов. В течение первых двадцати четырёх часов от начала рассредоточения, мы можем повторно и за равное время собрать силы воедино, но при задержке приказа на сорок восемь часов (то есть, до утра среды), регулярные команды Второго флота начнут сходить на берег, артиллерийские и торпедные учебные части возобновят работу. Ещё сорок восемь часов промедления, утро пятницы, часть кораблей становится в доки на переоборудование, для ремонта, на прикол. Итак, в субботу утром, мы держали в руках полную силу флота и могли располагать ею ещё четыре дня, а то и больше.
….
….
Я решил остаться при прежних планах и провести воскресенье с семьёй в Кромере. Мы посадили на телеграф специального оператора и обеспечили круглосуточную связь. В субботу, после полудня, пришло известие: Сербия приняла австрийский ультиматум. Я лёг спать с чувством облегчения. Мы предостаточно паниковали и в прошлом – эти записки тому подтверждение. Раз за разом наползали, раз за разом рассеивались тучи: переменчивые, бесформенные, грозовые. Долгое время нам удавалось удерживаться от войны. Сербия приняла ультиматум - чего ещё желать Австрии? ... Но что бы ни произошло – у нас есть флот, он сосредоточен и находится в превосходном состоянии. Вызова на бой, возможно, и не последует, но если случится – лучшего времени не придумать.
Я утешился размышлениями и безмятежно заснул. Ничто не потревожило покоя ночи.
Я утешился размышлениями и безмятежно заснул. Ничто не потревожило покоя ночи.
В 9 утра я вызвал к телефону первого морского лорда. Он поделился слухами: Австрия не удовлетворена согласием Сербии с требованиями ультиматума. Иных новостей не было. Я попросил перезвонить мне в двенадцать, спустился на берег и затеял игру с детьми. Прилив оставил маленькие ручейки, мы строили запруды. Стоял прекрасный день. Северное море блестело и искрилось до самого горизонта. Что происходит там, за линией соединения моря и неба? Вдоль всего восточного побережья, от Кромарти до Дувра, за воротами-гаванями нашего острова, нашей крепости выстроились патрульные флотилии субмарин и эсминцев. Большие корабли Британии собрались в Канале и ждали, укрывшись от торпед за молами Портсмута. Я смотрел на водную гладь: там, далеко, на северо-востоке, Флот Открытого Моря покидал прибрежные воды Норвегии, эскадра за эскадрой.
В 12 часов я продолжил разговор с первым морским лордом. Он пересказал мне новости из разных столиц: ни одна из них не имела решающей важности, но обстановка явно накалялась. Я спросил Баттенберга: все ли резервисты распущены? Принц Луи подтвердил, что это так. Я решил вернуться в Лондон, сказал Баттенбергу, что буду к девяти, и поручил ему предпринимать всё необходимое до моего приезда.
Принц Луи встретил меня в Адмиралтействе. Положение зримо ухудшалось. Почти во всех столицах Европы поднялось сильное возбуждение, это явствовало из специальных выпусков воскресных газет. Баттенберг доложил, что после нашего последнего телефонного разговора отдал флоту приказ не расходиться.
….
….
Я поехал к Грею: в то время, он арендовал мой дом, Экклстон Сквер, 33. С ним был лишь Уильям Тиррел из Форин офиса. Я сообщил, что флот остался в сборе и услышал, что ситуация очень тяжёлая. Грей сказал, что настоящая опасность наступит после большого торга, но ему категорически не нравятся исходные посылки этого дела. Будет ли полезным, не повредит ли публичное заявление о задержке с роспуском флота? Оба, Грей и Тиррел, горячо одобрили подобное сообщение: чем раньше, тем лучше, это может отрезвить Центральные державы и успокоить Европу. Я вернулся в Адмиралтейство, послал за первым морским лордом и, вместе с ним, набросал подобающее коммюнике.
На следующее утро во всех газетах появилось сообщение:
Приказ по ВМС Британии: Первый и Второй флоты не выходят на учения.
Сегодня, рано утром, глава Адмиралтейства передал нам следующее заявление:
Приказ Первому флоту, Портленд: ждать и не расходиться для учений. Всем кораблям Второго флота оставаться в портах базирования, в готовности пополнить команды до штатной численности.
Сегодня, рано утром, глава Адмиралтейства передал нам следующее заявление:
Приказ Первому флоту, Портленд: ждать и не расходиться для учений. Всем кораблям Второго флота оставаться в портах базирования, в готовности пополнить команды до штатной численности.
Кабинет собрался в понедельник, на первое обсуждение ситуации в Европе; в дальнейшем, мы проводили такие заседания ежедневно или дважды в день. Надеюсь, что рано или поздно общество получит детальные отчёты о деятельности Кабинета в те дни. Честные, искренние мнения о способах сохранить мир или о методах ведения почти неизбежной войны не причинят никому стыда. Но мы подчинимся норме закона и, до срока, воздержимся от излишних подробностей.
Кабинет был преисполнен миролюбия. Большинство – не менее трёх четвертей министров - совершенно не желали ввязываться в европейскую драку и предлагали ждать, пока не атакуют саму Британию: последнее не казалось вероятным. Миролюбцы склонялись к следующим предположениям: во-первых, Австрия и Сербия не пойдут на вооружённый конфликт; во-вторых, если и пойдут, то Россия не вмешается; в-третьих, если и вмешается, то немцы не ударят по России; в-четвёртых, если немцы и ударят, то противостояние Франции и Германии не выльется в боевые столкновения. Они не верили, что Германия атакует Францию через Бельгию, а если и атакует – Бельгия будет энергично сопротивляться. Стоит помнить, что целую неделю Бельгия не просила помощи у держав-гарантов, но наоборот: явственно выказывала желание держаться особняком. Итак, на свет появились изложенные выше тезисы, шесть или семь вариантов будущего и только ход событий мог дать ответ на каждый из них. Лишь 3 августа король Бельгии обратился в Париж и Берлин за помощью, и только тогда образовалось подавляющее министерское большинство, Кабинет смог принять решение и Грей выступил в палате общин уже во второй половине дня.
В событиях тех дней, я играл очень простую партию. Первая задача: не вести флот за дипломатией. Гранд Флит должен был встать на военную стоянку до того, как Германия поймёт: будем мы воевать или нет и, соответственно, по возможности – до собственного решения Британии о вступлении в войну. Во-вторых, неустанно повторять, что если Германия и атакует Францию, то лишь через Бельгию, что немцы всесторонне приготовились именно к таким действиям, что им уже невероятно и невозможно менять стратегический план и искать иные пути атаки.
Эти две задачи я и исполнял, неизменно и неуклонно.
…
…
В понедельник, я выслушал дискуссии в Кабинете, изучил телеграммы и, тем же вечером, разослал всем командующим флотами совершенно секретное предупреждение:
27 июля 1914 года
Это не тревожная телеграмма, но политическая ситуация в Европе делает отнюдь не невозможной войну между Антантой и Тройственным союзом. Вверенные вам корабли Его Величества должны быть подготовлены к возможному, скрытому подходу сил неприятеля. Это лишь меры предосторожности. Никого сверх необходимости не информировать. Соблюдать строжайшую секретность.
…
Это не тревожная телеграмма, но политическая ситуация в Европе делает отнюдь не невозможной войну между Антантой и Тройственным союзом. Вверенные вам корабли Его Величества должны быть подготовлены к возможному, скрытому подходу сил неприятеля. Это лишь меры предосторожности. Никого сверх необходимости не информировать. Соблюдать строжайшую секретность.
…
Адмиралтейство разослало официальную “тревожную телеграмму” в среду, 29 июля. В тот же день, Кабинет уполномочил меня принять превентивные меры предосторожности. В работу включились Оттли, Ханки и весь Комитет имперской обороны. Публика изумилась при виде всеобъемлющих и доскональных мероприятий. Мы очистили порты, выставили охранения у мостов, на пароходы поднимались досмотрщики, берега патрулировались.
Программа подготовки к войне предусматривала порядок действий с кораблями в постройке. В 1912 году мы разработали универсальный метод на основе правила: в первые три месяца войны, Адмиралтейство употребляет все силы к достройке кораблей со временем предполагаемой готовности через шесть месяцев; и несколько откладывает работы над кораблями с большим, нежели полгода, сроком до завершения постройкой. Действуя таким образом, мы могли получить максимально возможное превосходство в первые месяцы войны, выиграть время для анализа текущих боевых действий и осмысления дальнейших обстоятельств. Разумеется, что план покрывал и суда, заказанные в Британии иностранными государствами. Два линейных корабля строились для Турции, три лидера флотилий для Чили, четыре эсминца для Греции, три монитора для Бразилии. Были и иные важные единицы с не очень долгим сроком завершения: линкоры для Чили и Бразилии, крейсер для Нидерландов. Нам было очень важно оставить за Британией турецкие линкоры. Непозволительное расточительство: лишиться двух великолепных кораблей, имея преимущество лишь в семь дредноутов. И уж совсем непозволительно отдать их в дурные руки и, возможно, увидеть во вражеских рядах. Дальнейшие события показали, что турки – передай мы им корабли – могли сформировать вместе с “Гебеном” отряд, для присмотра за которым понадобилось бы не менее четырёх британских линейных кораблей или линейных крейсеров. Тем самым, преимущество британского флота уменьшалось вдвое вместо того, чтобы увеличиться на два корабля. Один из турецких линкоров (“Решадие”) строился Армстронгом на реке Тайн и, к началу кризиса, был фактически завершён. На реке, в ожидании заказанного броненосца, стоял пароход с турецкой командой в 500 человек. Поднявшись на борт, турки могли бы очистить корабль от работников Армстронга, поднять свой флаг и создать исключительно сложную дипломатическую ситуацию.
Я решил не рисковать и, 31 июля, письменно распорядился выделить достаточный военный отряд, разместить его на линкоре и, ни при каких обстоятельствах, турок на борт не пускать. Это возымело далеко идущие последствия; я расскажу о них позже.
…
…
Осталось рассказать о самом важном. Уже 28 июля я понял, что пора выдвигать флот на военную стоянку - выйти разом, в тайне и идти на север, пока все власти Германии, морские и военные, остаются при величайшем желании не входить с нами в контры. Своевременный, ранний выход позволял флоту идти через Па-де-Кале и Северное море, вместо окольного пути по Ирландскому каналу и вокруг Шотландии. Наш остров не оставался без морского прикрытия ни на день. Более того, мы экономили время и топливо.
Итак, в среду, около 10 часов утра, я предложил морским лордам и начальнику генерального штаба начать дело и нашёл в них безоговорочное одобрение. Мы решили, что флот покинет Портленд утром 29 июля, с расчётом пройти Па-де-Кале в тёмное время; что идти надо на высокой скорости, без огней и, с величайшими предосторожностями, проследовать в Скапа-Флоу. Я поостерёгся вынести решение на заседание Кабинета: министры могли ошибиться и посчитать акцию провокативной, вредной для мирного урегулирования. Было бы странным делом обсуждать в Кабинете движение флота Британии, в водах Британии, между портами Британии. Я предупредил лишь премьер-министра и получил от него незамедлительно одобрение. Адмиралтейство послало соответствующие приказы Джорджу Кэллагану; по их получении, он должен был вверить флот своему заместителю и направиться к месту назначения по суше, через Лондон, для консультаций с нами.
Итак, в среду, около 10 часов утра, я предложил морским лордам и начальнику генерального штаба начать дело и нашёл в них безоговорочное одобрение. Мы решили, что флот покинет Портленд утром 29 июля, с расчётом пройти Па-де-Кале в тёмное время; что идти надо на высокой скорости, без огней и, с величайшими предосторожностями, проследовать в Скапа-Флоу. Я поостерёгся вынести решение на заседание Кабинета: министры могли ошибиться и посчитать акцию провокативной, вредной для мирного урегулирования. Было бы странным делом обсуждать в Кабинете движение флота Британии, в водах Британии, между портами Британии. Я предупредил лишь премьер-министра и получил от него незамедлительно одобрение. Адмиралтейство послало соответствующие приказы Джорджу Кэллагану; по их получении, он должен был вверить флот своему заместителю и направиться к месту назначения по суше, через Лондон, для консультаций с нами.
Адмиралтейство командующему Флотом Канала.
28 июля 1914 года. Отправлено в 5 пополудни.
Завтра, в среду, Первый флот выходит из Портленда в Скапа-Флоу. Место назначения можно открыть лишь адмиралам, коммодорам, командирам кораблей. Вы нужны в Адмиралтействе; передайте командование вице-адмиралу 2-й линейной эскадры. Из Портленда держать курс на юг; затем, на середине Канала, повернуть на на Па-де-Кале. Эскадры идут проливом на север, без огней, ночью, обходя мелководья. “Агамемнон” остаётся в Портленде; там состоится сбор Второго флота.
28 июля 1914 года. Отправлено в 5 пополудни.
Завтра, в среду, Первый флот выходит из Портленда в Скапа-Флоу. Место назначения можно открыть лишь адмиралам, коммодорам, командирам кораблей. Вы нужны в Адмиралтействе; передайте командование вице-адмиралу 2-й линейной эскадры. Из Портленда держать курс на юг; затем, на середине Канала, повернуть на на Па-де-Кале. Эскадры идут проливом на север, без огней, ночью, обходя мелководья. “Агамемнон” остаётся в Портленде; там состоится сбор Второго флота.
Вообразим, как огромный флот в окружении крейсеров и флотилий медленно выползает из гавани Портленда, эскадра за эскадрой, множество гигантских башен из стали; представим себе, как они держат путь по искрящемуся водному полю, в утренней дымке, подобно гигантам, погруженным в нелёгкие думы. Вообразим их путь в ночи: колонна военных кораблей восемнадцати миль в длину спешит в кромешной тьме по узкому проливу, чтобы встать мощной заставой в широких северных водах.
Мы не думали, что расчётливые германские адмиралы найдут повод, случай, используют оплошность, что они осведомлены о наших действиях и имеют довольно времени для устройства засады из субмарин или для установки мин. Но наступил четверг; утром, 30 июля, мы собрались на ежедневное рабочее совещание, заслушали рапорт с флагмана и обменялись торжествующими взглядами. Флот благополучно достиг середины Северного моря.
Германский посол, не теряя времени, пришёл в Форин офис с запросом о перемещении флота и – как говорит официальная немецкая история – отправил в Берлин ответ Грея. Германское правительство получило его вечером 30 числа:
Движение флота ни в какой степени не носит агрессивного характера и флот не приблизится к германским водам.
“Несмотря на заявление Грея, - продолжает германский историк – Британия фактически закончила стратегическое сосредоточение флота с переводом его в порты Шотландии”. Это правда. Мы стояли на позиции, владели обстановкой, и, что бы ни случилось, отнять у нас преимущественное положение было непросто. Кошмар внезапной атаки торпедами, с объявлением или до объявления войны рассеялся полностью и навсегда. Мы выиграли не менее десяти дней. Война могла начаться, но теперь никто не знал, где искать британский флот. Могучий военный организм скрылся в штормах и туманах, его неведомые пути проходили среди бескрайних вод, к северу от наших островов, он был невидим, но появлялся в нужный момент, по сигналу из стен Адмиралтейства. Флот короля вышел в море.
лепнина из гипса
