Когда на яблоне вырастают плоды, они гнут ветви книзу. И, по мере созревания, плоды наливаются весом, а черенки, держащие их, слабеют. И когда ты – или не ты, но другой – проходят под яблоней, и, невзначай, задевают головой склонившуюся под тяжестью налившихся плодов ветку, плоды больно бьют тебя по кумполу, падая, сами понимаете, недалеко от яблони.
Падая недалеко, но стремительно и увесисто.
Поначалу я ставил подпорки из жердей; затем, сочтя их неэстетичными, перешёл к подпоркам из бамбука. Яблони обросли частоколом бамбуковых подпорок; сад стал отчасти походить на негрский лагерь в предшествии набега Её Величества лёгкой кавалерии, но положение лишь усугубилось.
Когда ты – или не ты, но другой – стриг траву или просто проходил под яблоней, и невзначай, задевал жопой подпорку, то, поначалу, по кумполу била упавшая подпорка, а следом - налившиеся плоды. Тем более унизительно, что подпорку приходилось затем восстанавливать. Принимая, тем самым, огонь на себя. Тем более печально, что сад стал отчасти напоминать зону негрских фортификаций.
Решение нашлось в интернете: так поступают в наших южных провинциях. Если опоясать ствол яблони на должной высоте плотным ошейником – я использовал для этого пояс монтажника, купленный в магазине инструментов; пустить вниз, от этого ошейника стропы; подвязать к стропам концы ветвей и стропы натянуть – ветви поднимаются вверх, опорой служит сам ствол яблони, а под яблоней чисто и свободно и никаких тебе подпорок. Приведу рисунок, откуда станет ясен этот метод. Я употребил его на всех трёх моих яблонях. Благость воспоследовала и присутствует.
Потом пришёл сосед, и повёл себя по обыкновению. Обыкновение и его, и прочих соседей в том, чтобы (1) обосрать мою инновацию (2) гордо удалиться (3) через несколько времени, внедрить у себя. Так было и с пластиковыми огородками для кустов, и с мульчированием, и с компостером, и с… в общем, долго перечислять.
Обсирание стало проведено со вкусом, радением и пылкостью. Я, разумеется, погубил дерево; стропы лопнут; плодоношение прекратится; и на участок мой падут глад и мор, и будет над ним стоять тьма и скрежет зубовный. Засим сосед – разумеется, гордо, - удалился.
Я, ничуть не удивившись, подождал и дождался, когда сосед пригласил меня посетить его участок. «Вот!» - сказал он.
И что тут сказать. На пяти его деревьях, вместо скучных монтажных поясов красовались неземной красоты ошейники из ярко-оранжевого капрона. «Заказал, пошили. Вечные!» - гордился сосед. Вместо одного пояса на яблоню, он сделал по три на дерево. Деревья выглядели как «вёрсты полосаты», как то метко сказал поэт. Равным образом, на всех притянутых кверху ветках красовались такие же ярко-оранжевые ошейнички, но маленькие. Пестрило.
Вместо пребанальнейших строп, от оранжевых ошейников в три яруса к оранжевым ошейничкам на ветвях, спускались металлические тросы. «Нержавеющие! Вечные!» - витийствовал сосед. Становилось ясно, что я попал в чертоги бессмертия.
И, главное. Посреди каждого тросика стал вделан винтовой вороток, регулирующий его длину. И длина каждого тросика была отрегулирована так, что ветви образовывали три ровнёхоньких яруса. «Три дня с сыном регулировали» - сообщил сосед.
И вот, я стоял перед пятью яблонями, в трёх оранжевых ошейниках каждая; со многими оранжевыми ошейничками на ветвях; и выровнены были эти ветви так, что яблони получили абрис Мульмейнской пагоды; и от ошейничков шли ванты с воротками; и сеть этих вант из нержавеющего, вечного металла, блестела на солнце.
- Ну, как? – взыскующе спросил творец того, что представлялось моему восхищённому и – скажу прямо – завидующему взору.
- За такое надо выпить - от души ответил ему я.