Лес рубят – щепки летят; но в этом моё личное неудовольствие к людям 14-го декабря. Домятежная жизнь их прошла при трёх несомненных, безоговорочных гениях. Первый не дожил по старости и умер в Званке за 9 лет до возмущения. Второй, наоборот, был очень молод; его спас Господь – или поп – или заяц – или Господь в обличии попа или зайца или ещё какой дурной приметы – но спас. А третьего не спасал никто; он вышел на мороз «по тогдашнему обычаю в чулках и башмаках» и «получил ту простуду, которая расстроила окончательно его здоровье».
Герои 14 декабря мечтали о высоком, дерзали, не убоялись, вышли на площадь в назначенный час и встали по квадрату, молодец к молодцу; один, говорят, потом уже, в ссылке, нарочно ходил безоружным в тайгу, чтобы потешить удаль кулачной схваткой с медведем или варнаком. Это благородно. А протаскивать сквозь собственные внутренности письменную историю России и писать, годами, в затворе, том за томом; восходить, том за томом, слово за словом, к совершенству? А творить русский язык? Тоже благородно. Но на кулачках с медведем зрелищнее.
Вот только после слов: «Орешек не сдавался» пустота. И её уже никто не заполнит. Некоторое историческое событие - походя, побочно - оборвало 5-ю главу 12-го тома "Истории" - чума на это событие. Безотносительно ко всему прочему.
