Но к лучшему. Два Рождества - это прекрасно.
Понимаю, что все теперь заняты всяким - музыка играет, Навальный скачет. Но - Сочельник. И Бог есть Любовь.
Небольшой рассказ для этого дня.
Главный свидетель.
Во сне мальчик попал на экзамен – на такой, каким и должен быть экзамен. Позади стола висела чёрная классная доска, а от стола говорили трое экзаменаторов – он не видел их, но легко вообразил по голосам.
Один, без сомнения, был как директор их начальной школы – очень важный и очень справедливый, только постарше – совсем дедушка; второй – удалец-командир с картинок, храбрый и верный в победах и невзгодах; третий казался приятелем отца – Соломоном Борисовичем: тот часто бывал у них, смущал мальчика мудрёными вопросами, но сам быстро давал отгадку, хвалил и давал надеть свои большие очки.
Экзамен, кажется, был уже в середине; спрашивали о бабушке.
- Так она научила тебя читать? – спросил Директор.
- Да; Сначала мы учили буквы, затем слоги; потом мне было трудно соединить их в слова, и бабушка учила выпевать слоги подряд, без остановки. Смотрите: если сказать «Ма» а потом «ма» - это не слово, а если петь «маааа… маааа» – выходит мама. Мы сидели и вместе пели букварь, пока не получилось. А потом она давала мне книги…
- Какие же книги? – поинтересовался Соломон Борисович.
- Про мальчика, которого заперли в трюме, а он вылез. Про мистера Пиквика – там я мало понимаю, а бабушка мне объясняла. Про то, как дети сами сделали инкубатор. Про сокровища царя Соломона – вы знаете про царя Соломона?
- Знаем мы царя Соломона – подтвердил Директор.
- Про инкубатор, да… Это хорошо – довольно произнёс Соломон Борисович.
- А считать? Она научила тебя считать? – спросил Командир.
- Нет, считать научил дед. Бабушка – читать. И ещё немного немецкому языку, хотя я понял мало.
- Ну хорошо. А как она играла с тобой? Ты, кажется, пускал на даче водяную ракету? И искал клад по плану, с компасом?
Как они всё хорошо знали. Наверное, отец рассказал? Или мама?
- Нет, водяную ракету подарил папа, а потом отнял – когда я попал в стекло веранды. А клады и компас – дядя. Бабушка играла со мной в шашки, а однажды – в солдатики.
- В солдатики? – удивился Командир.
Мальчику стало трудно говорить словами, и он стал вспоминать – он, отчего то, знал, что его услышат.
Под Новый год, папа и мама ушли в гости и оставили их вдвоём; бабушка прилегла, чтобы отдохнуть перед ночным праздником, а он маялся, пока не придумал выстраивать солдатиков поперёк большой комнаты и сшибать их большим стальным шаром от подшипника.
В сумраке светилась одна только ёлка. Шар грохотал по неровному, старому паркету, уходил в сторону, иногда попадал в чёрную цепь оловянных и пластмассовых фигурок. На шум проснулась бабушка.
- Она поняла, в чём дело, и сказала – пусть это будут царские солдаты и казаки на Пресне, а мы будем сшибать их из-за баррикад; мы играли так до самого Нового года.
- Царские солдаты и казаки? – переспросил Командир.
- Да.
Мальчик понял, как сказать правильно, чтобы им понравилось – это должно было понравиться!
- Бабушка сейчас старая. Она болеет. Иногда вдруг падает на кухне, в коридоре и не может сама подняться – а потом очень перед нами извиняется. Но она была большевик. Она старый большевик, у неё есть специальная книжечка, я видел. И когда 7 ноября и 1 мая идёт парад, мы с ней маршируем на месте под музыку и поём.
- Маршируем и поём – сказал Директор.
- И ещё она читает все журналы и пишет письма, если там что-то не так.
- Пишет – это был четвёртый голос, от окна, и за этим голосом не воображалось знакомых. Воображался сырой погреб, и одновременно, жар – как из кухонной духовки. Это был неприятный голос.
- Пишет. И писала – на столе быстро появлялись какие-то бумаги – в клетку, в косую линейку; целые папки: мелькали, быстро пролистывались, исчезали.
Бумаги шуршали, четвёртый голос бормотал: «безбожники… в деревню… ячейка… собрания… подписи… Караганда… умер от сердечной болезни… партком… письма».
Бумаги кончились.
- Скажи – это был Командир – А кто собирал упавших солдатиков?
- По-очереди – ответил мальчик. – Так ведь по-честному?
- По-честному – сказал Директор.
- Достаточно? – предложил Соломон Борисович. - Она не его.
- Не его – отчеканил Командир.
- Она не твоя – кажется, Директор строго указал четвёртому. – Спасибо, иди.
Мальчик проснулся. Было утро; у постели стояли очень серьёзный папа и заплаканная мама.
- Бабушка… - сказал папа - она ушла от нас.
- Я знаю – сказал мальчик. – И она не его.