И ещё он русский язык изобрёл.
***
Но отдельные среди народа отщепенцы умствуют. Вот KenTheare усомнилась в правдоподобии эпизода с черешневыми косточками в «Выстреле». И добро бы она одна! Я примкну.
… Секунданты отмерили нам двенадцать шагов. Мне должно было стрелять первому: но волнение злобы во мне было столь сильно, что я не понадеялся на верность руки и, чтобы дать себе время остыть, уступал ему первый выстрел; противник мой не соглашался. Положили бросить жребий: первый нумер достался ему, вечному любимцу счастия. Он прицелился и прострелил мне фуражку. Очередь была за мною. Жизнь его наконец была в моих руках; я глядел на него жадно, стараясь уловить хотя одну тень беспокойства... Он стоял под пистолетом, выбирая из фуражки спелые черешни и выплевывая косточки, которые долетали до меня. …
KenTheare справедливо отмечает, что плюнутые косточки не летят на 12 шагов. Это так; 12 шагов – это около 9 метров (шаг - примерно три четверти метра). Сейчас как раз пошла черешня. Я купил и, поплевавшись, проверил алгеброй гармонию. Полтора метра, если особо не тужиться. А граф вряд ли тужился.
Чтобы поправить дело, я предположил дуэль со схождением: после выстрела графа, Сильвио вышел к барьеру и, соответственно, сократил расстояние. Но такого упоминания нигде нет; более того, для дуэли со схождением очерёдности выстрела не устанавливалось.
Пусть высота губ графа над грунтом H = 1 м 50 см. Тогда время падения косточки на землю t = корень квадратный (2 * H / g) = 0,55 секунды (если не принимать в расчёт сопротивления воздуха). Если я плюю косточку на 1,5 метра, то горизонтальная составляющая скорости 1,5/0,55 = 2,7 м/сек.
Пусть от графа к Сильвио дул ветер, добавляя к горизонтальной составляющей скорости косточки, то есть к скорости плевка. Тогда, для пролёта косточкою девяти метров нам необходим ветер в 9/0,55 = 16,36 метров в секунду. По Бофорту это крепкий ветер, 7 баллов («Качаются стволы деревьев»).
Но косточка имеет свойство катиться. Пусть секунданты (что совершенно по правилам) выбрали для дуэли гладкую площадку, и пусть почва имела лёгкий наклон в сторону графа. Тогда, если оставить два метра на качение, достаточно будет ветра в 12,7 метра в секунду. Это сильный ветер, 6 баллов («Качаются толстые сучья деревьев, гудят телеграфные провода»). А ветер, который "... поднимает пыль и мусор (и косточки черешен), приводит в движение тонкие ветви деревьев" - это ветер по-Бофорту умеренный, 5,5—7,9 м/сек, 4 балла, порядок величин тот же - секунда падения косточки на землю или около того.
Почему секунданты поставили Сильвио против ветра? Ответ двусложный. Во-первых, чтобы не ставить никого против солнца («Весеннее солнце взошло...»). Т.е. дуэлянтов развернули по линии север-юг. Во-вторых, Сильвио оказался оскорблённым формально, но оскорбителем по-совести: собрание на балу явно видело, что пощёчине предшествовало нечто, сказанное графу на ухо. Разумеется, никто из очевидцев не слышал этой «плоской грубости», но подоплёка истории стала очевидна всем. Итак, за оскорбителем был первый выстрел – в оскорблённого. Возможно, поставив Сильвио против ветра, секунданты пытались подправить дело, но капризничанье Сильвио с очерёдностью разрушило этот замысел. Интересно, что жребий ставил всё по местам – один он был справедлив при неочевидности с оскорбителем и оскорблённым.
Так, комбинируя ветер, солнце, покатость площадки и иные обстоятельства дуэли можно сконструировать нечто правдоподобное, но скучное. Мне больше нравится иной смысл.
Среди дуэлянтов ходили всякие байки о необычных зарядах Лепажей и Кухенройтеров. Один пистолет могли умышленно не зарядить; или зарядить так, что пуля не выходила, расклинившись в стволе; или недосыпать пороху; или насыпать не того пороху; или – т.наз. «пробочные дуэли» - забить в ствол пробку, положить клюкву (поединок Кюхельбекер – Пушкин, по одной легенде).
- Bonjour, capitaine, - сказал артиллерист входящему. - Все ли у вас готово?
- Я привез с собой две пары: одна Кухенрейтера, другая Лепажа; мы вместе осмотрим их.
- Это наш долг, ротмистр. Пригоняли ли вы пули?
- Пули деланы в Париже и, верно, с особенною точностью.
- О, не надейтесь на это, ротмистр! Мне уж случилось однажды попасть впросак от подобной доверчивости. Вторые пули - я и теперь краснею от воспоминания - не дошли до полствола, и как мы не бились догнать их до места, - все напрасно. … У вас полированный порох?
- И самый мелкозернистый.
- Тем хуже; оставьте его дома. Во-первых, для единообразия мы возьмем обыкновенного винтовочного пороха; во-вторых, полированный не всегда быстро вспыхивает, а бывает, что искра и вовсе скользит по нем.
…
Пули твои никуда не годятся! - вскричал нетерпеливо старику слуге артиллерист, бросив пару их на пол. - Они шероховаты и с пузырьками. (Бестужев-Марлинский, «Испытание»)
А здесь -
Сильвио опустил руку. «Жалею, - сказал он, - что пистолет заряжен не черешневыми косточками... пуля тяжела».
Это вторая дуэль. Кажется, тут просто аллюзия на «пробочную» дуэль, но…
«Мюнхгаузен» Распе вышел в 1768 году, на-английском. На немецком: 1786г. (редакция Бюргера). На русском: (переложение Осипова) – 1791. Эпизод со стрельбой косточками черешни в оленя есть уже у Распе. Осипов в библиотеке Пушкина был, но не тот – («Овидіевы любовныя творенія, переработанныя въ Энеевскомъ вкусѣ Николаемъ Осиповымъ 1798 года).
Мне очень хотелось бы знать – читал ли Нашевсё о похождениях барона Мюнхгаузена? Тогда – учитывая, что черешневое украшение выросло как дополнительные, весьма ветвистые рога между природных рогов оленя – причина ссоры Сильвио с графом получает дополнительный, так сказать, оттенок; а к пародийности «Повестей Белкина» Мюнхгаузен подходит просто замечательно. Да и при общем окрест козлогласовании по календарному поводу, хочется видеть А.С. в компании барона, а не среди муз в белых ризах и с нимбом поверх бакенбард.